"Виталий Коротич. Не бывает прошедшего времени " - читать интересную книгу автора

тем, что он такой чистый, что мы в мазуте, в пепле, в красных кирпичных
крошках, а он умытенький...
- Ты обо мне? - перебил я Виктора. - Тогда притча не работает, потому
что мне, кто бы ни был рядом, никогда не приходилось стыдиться своих рук,
своей одежды. Проблемы, как твоя в Нюрнберге, могут возникать лишь вдали от
родного дома. Разве хозяйка стесняется у своей плиты, если у нее томатная
паста на рукаве?
- Во время войны каждая красная капелька кровью кажется...
- Снова не верю. Это у тебя комплексы, это страх перед теми, кто придет
завтра и угадает, что у красного цвета много оттенков, а нюрнбергские
кирпичные крохи отмывались полегче, чем кровь.
- Довольно о крови! - Виктор посмотрел на меня такими ранеными глазами,
что я пожалел его, просто пожалел за такое выражение глаз. - Знаешь, это
страшно, - сказал он. - Отвыкая быть собой, стесняясь хозяев дома, где
живешь, привыкаешь к приспособленчеству. Это хуже всего. Привыкаешь с
такими-то быть таким, а с такими-то - другим. Но что главное, с теми и
другими ты искренен, уже не прикидываешься, потому что человеческой
цельности в тебе нет и ты готов одновременно надеть форму нескольких армий,
даже враждующих. Не дай бог тебе узнать это! Но крови на мне не было. Лжи на
мне много, а крови нет. Не сел бы я с тобой за стол, если бы кровь была, ты
же такой чистенький...
- Это зовется иначе.
- Возможно, возможно... Чувство, которое ты пережил, просматривая те
пленки, мне знакомо, оно с возрастом ко многим приходит. Глядишь на человека
и думаешь: где же ты его видел?
- Хочешь сказать, что мы охотимся за привидениями, ищем когда-то
увиденные лица в окружении, кажущемся естественным именно для них?
- Не знаю. Надо жить сегодняшним, вот этим днем, а не оживлять
призраки. Иначе возродится вся ненависть призраков и войны станут
бесконечны. Простим, оставим должникам нашим...
- Не всем, Виктор, не всем... Не прощу никому из тех, кто жег мою
страну, мой город, мою улицу - чтоб следующие поджигатели боялись. Я еще не
по всем счетам заплатил, есть во мне еще ненависть, которую надо раздать
всем, кому положено. Перед отъездом я сходил в госпиталь инвалидов войны.
Лежат люди, которых убивает металл, попавший в них лет сорок назад. Хорошие
люди, кто-то из них остановил телом пулю, направленную в мою сторону. Почему
я должен прощать виновникам то, что хорошие, честные, героические судьбы
обрываются преждевременно? У тех, кто убивал, и тех, кого хотели убить,
разные памяти, Виктор...
- Кому ты будешь отдавать, с кем станешь рассчитываться? Моему давно
умершему отцу, который привиделся тебе на поцарапанной пленке? Гитлеру?
Чемберлену?
- Не называю поименно. Ты сам сказал, что ненависть призраков
возрождается. Я ощущаю долг загонять привидения, сеющие ненависть среди
живых, на тот свет.
- Я уже говорил тебе, что жизнь научила меня соглашаться со всеми. Я
никогда не ощущал себя хозяином идей или ситуаций. Эмигранты, Володя, ходят
на цыпочках... А ты меня пугаешь, я тебя не знал таким в нашем дворе.
- Ага, помнишь двор! И траву не забыл! Но ты их оставил ведь, не сам,
но оставил. А я должен сохранить. И я, ты ведь ушел, должен останавливать