"Виталий Коротич. Не бывает прошедшего времени " - читать интересную книгу автора

мне...
- Никто не ведает сроков. Даже сроки травы неведомы. Говорят, от
атомного взрыва она гибнет. Ладно. Расскажи про жену. Кто она?
- Мери. Просто Мери. Человек с иной планеты, из другой памяти, другой
жизни.
- Она служит? Работает? Как говорят у вас?
- Она у меня медицинская сестра... Как поженились, так она все не может
привыкнуть к тому, что есть у меня некое непонятное детство. Я и сам от себя
гоню память, отсекаю ее, отбиваю, а она снова приходит, рассказываю своей
Мери, а та понимать не желает, воспринимает это, как пьяные бредни. Когда мы
с Мери познакомились, я выпивал. Там у нас полагается пить умеренно, если
хочешь быть на пристойном месте в жизни, обладать хорошей репутацией,
конечно, если ты не Черчилль или Хемингуэй, для которых многие законы не
писаны. Эмигрант первого поколения вообще обязан ходить по струнке, с кошкой
хозяйской за лапку здороваться, поэтому пил осторожно. Мери как-то (она все
время выделяла меня) погрозила мне пальчиком и сказала, что пожалуется
папе - от меня-де пахнет спиртным. А папочка у Мери служил в управлении
Западной железной дороги, ему такого, как я, с работы выпереть - раз, и
готово! Впрочем, когда мы с Мери начали встречаться, старик не возражал:
чем-то я ему нравился. И это было странно: англосаксы ведь не любят
разреживать свою породистую кровь нашей, славянской, но отец Мери решился и
благословил нас на брак... Мне всегда нравилось наблюдать, как Мери
работает. Я садился в приемном покое у нашего врача еще до начала приема,
смотрел, как она вытирает пыль и водит мокрой тряпкой по пепельницам, как
складывает столбиком рецептурные бланки, включает разные хитрые врачебные
аппараты и раздвигает кресла. Что мне в Мери еще нравится - это вера в
авторитеты. Она уверена, что наш врач - лучший на свете, что его не
обманешь, что такие-то больные излечимы, а такие-то нет. У нас, славян, в
душах неистребима вера в чудеса. Мери в чудеса никогда не верила, она у меня
набожная, а религия вводит неожиданность чудес в систему, так что они
становятся малоинтересны. Я не то чтобы атеист, как говорят по-ученому, а
скорее безбожник, какими в конце жизни становились деревенские скептики,
навидавшиеся всякого. Но иногда снится диво дивное: как все неизлечимые
выздоровели, а слепые прозрели, а мы с тобой возвратились на лужайку возле
подъезда, на траву...
Утомленный собственным монологом, Виктор одним глотком опрокинул
стаканчик, где была уже только вода тающих льдинок. Поднял палец и сидел так
в ожидании официанта, затем вдруг оглянулся и указал мне куда-то в сторону:
- Вон видишь, сидит женщина. Вылитая моя Мери... Я взглянул. Женщина
пила кофе, время от времени трогая поводок, которым к спинке ее кресла был
привязан карликовый пудель. Женщина как женщина, без особых примет.
- У тебя и пудель есть? - спросил я.
- А я теперь буржуй! - хохотнул Виктор. - У меня пудель, автомобиль. У
тебя автомобиль есть?
- Есть...
- О, забыл, с кем дело имею! Но скажи правду, у тебя ведь единственный
автомобиль во всем дворе? Я, знаешь, люблю статистику, и мне кажется, что у
нас в квартале - а живу я не в самом богатом районе - больше автомобилей,
чем во всем Киеве сегодня.
- Ты разговариваешь, будто радиопередача для недоразвитых, - сказал