"Хулио Кортасар. Тот, кто бродит вокруг" - читать интересную книгу автора

люди умеют жить, каждая порция виски сдобрена фольклором, старинной песней о
Гебридах или о Гваделупе, к концу дня Вера и Маурисио подумали об одном и
том же: отель вполне заслуживает свое название, для них это пора жарких
ветров - пассатов, Анна, дарующая забытые вихри, Сандро, великий, изощренный
творец, жаркие ветры, вернувшие им те времена, где не было привычки, где все
- откровение, изначальность, дерзкие выдумки, шквал в постели, где все
только теперь и уже не теперь, и поэтому пассаты будут дуть до четверга, до
конца дней вне времени, которые обернулись далеким прошлым, мгновенным
броском к истокам, к новому цветению, к острому счастью, где - и они оба это
знали, может, еще до всех пунктов кодекса, - звучали горькие звуки "Blues in
Thirds".
Они не говорили об этом, встретившись в "боинге", улетавшем из Найроби,
каждый закуривал первую сигарету возвращения. Смотреть друг на друга как
раньше? Но им мешало что-то, для чего нет слов, и они забивали молчание
веселыми историями о "Trade Winds", попивая вино; надо было как-то сохранить
этот "Trade Winds", жаркие ветры, пассаты должны быть попутными; пусть это
плавание, как в прежние времена, милое сердцу, под парусом, которому они
препоручили себя, превратит в осколки пропеллеры и покончит с днями,
похожими на липкую жирную нефть, которая льется отравой в шампанское их
годовщин и в надежды каждой ночи. Затягиваясь сигаретами, они продолжали
глотать жаркие ветры Анны и Сандро, подставляя им лица, - почему, Маурисио?
Теперь она видит только Сандро: его кожа, его волосы, его голос, и лицо
Маурисио становится тоньше, деликатнее, а хриплый смех Анны в самом накале
любви стирает улыбку, которой Вера так трогательно пыталась скрыть свое
отсутствие. Шестого пункта не было в их кодексе, но они не сговариваясь
могли придумать его: что странного в том, если он возьмет и предложит Анне
еще виски, а она в знак согласия погладит его ласково по щеке и скажет - да,
скажет - да, Сандро, неплохо бы выпить еще виски, чтобы пропала эта дурацкая
боязнь высоты, и продолжать эту игру до конца полета и в аэропорту, уже не
нуждаясь в новых статьях кодекса, просто решить, что Сандро захочет
проводить Анну до дома и она согласится на этот обычный знак мужского
внимания, и не более, а у дверей именно она найдет ключ и пригласит Сандро
выпить чего-нибудь еще и попросит оставить чемодан в прихожей, проведет его
в гостиную, извинится - столько скопилось пыли и не проветрено, раздернет
шторы, принесет лед, а Сандро тем временем с видом знатока станет
разглядывать гравюру Фридлендера и полку с пластинками. Был двенадцатый час,
они выпили за дружбу, и Анна принесла банку печени трески и бисквиты, Сандро
помог ей сделать бутерброды, но они не успели их попробовать, руки, губы
нашли друг друга, они упали на постель и разделись, путаясь во всех этих
пуговицах, тесемках, петлях, и, откинув одеяло, сняв со стола лампу,
овладели друг другом не торопясь, с ожиданием и надеждой, с шепотом надежды.
Бог знает, когда пришел черед виски и сигаретам, они сидели на кровати,
откинувшись на подушки, и курили при свете лампы, поставленной на пол. Оба
прятали глаза, а слова, наталкиваясь на стену, отлетали от нее не упруго,
вяло, точно мячи, брошенные вслепую; она первая сказала вслух, точно задала
вопрос самой себе: что будет с Верой и Маурисио после "Trade Winds", что с
ними будет, когда вернутся.
- Они, наверное, все уже поняли, - сказал он. - Им все ясно, и теперь
ничего нельзя сделать.
- Всегда можно что-то сделать, - сказала она. - Вера не сможет оставить