"А.Н.Корсун. Судьба гносеологии Канта в ХХ веке " - читать интересную книгу автора

чувственными (то есть присоединять к ним в созерцании предмет), а созерцания
постигать рассудком, то есть подводить их под понятия. Эти две способности
не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а
чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть
знание". [13; т. 3, с. 154-155]. С другой стороны - истинное знание возможно
только при соединении этих двух способов познания: "Все то, что противоречит
законам рассудка и разума, невозможно при всех случаях; однако с тем, что,
будучи предметом чистого разума, не подчиняется только законам
созерцательного познания, дело обстоит иначе. Ведь это расхождение между
чувственной и рассудочной способностью указывает только на то, что ум часто
не может выразить конкретно и превратить в созерцание те абстрактные идеи,
которые он получил от рассудка. Но эта субъективная трудность, как это
нередко бывает, ошибочно кажется каким-то объективным противоречием и легко
вводит в заблуждение людей неосмотрительных, заставляя их принимать границы
человеческого ума за пределы, в которых содержится сама сущность вещей" [там
же, с. 310-312].
Деление вещи на вещь-в-себе и вещь-для нас имело своё продолжение
прежде всего в формировании представления о картине мира как о мире-для-нас.
Понятия "мир-в-себе" и "мир-для-нас", сформированные на основе кантовских
"вещи-в-себе" и "вещи-для-нас" достаточно широко утвердились в философской и
околофилософской литературе. Их употребляют как данность, не затрудняя себя
необходимостью дефинирования, иногда предполагая их как равноценную замену
кантовским "вещам". Это не совсем верно. В своей работе "Критика чистого
разума" [12] Кант рассматривает процесс познания отдельной вещи, являющейся
одновременно и непознаваемым ноуменом (вещью-в-себе) и данном нам в ощущении
и умозрительных представлениях феноменом (вещью-для-нас). Совокупность
вещей-в-себе представляет собой объективно существующий, но непознаваемый
мир предметов и явлений , который и может быть обозначен как "мир-в-себе".
Совокупность "вещей для каждого конкретного человека" создаёт его личную
картину мира или "мир-для-него". Индивидуальность каждого из
"миров-для-него" определяется индивидуальностью предшествующего опыта
каждого человека, его личными ощущениями и представлениями об отдельных
вещах-для-него, а также индивидуальностью логических и ассоциативных связей
между отдельными вещами-для-него. Такой мир и обозначается как
"мир-для-нас", по аналогии с вещью-для-нас.
Истина лежит на грани этих двух способов познания, а по сути, на
границе двух миров - мира-в-себе и мира-для-нас. Она - состояние
соответствия рассудочных понятий и чувства, возможное лишь в формах
(категориях), свойственных рассудку. Истина для Канта обязательно предметна.
Предметность понимается им как "расположение ощущений в пространстве и во
времени, которое заключает в себе применение чистого рассудка (категорий) и
с помощью которого субъективные соединения восприятий получают объективный и
всеобщий характер" [23, с. 50-51].
Строго говоря истиной для Канта является состояние предсказуемости
мира-в-себе, в котором события происходят следуя закономерностям,
определённым умозаключениями рассудка над прежним опытом, а любые
неправильности, отклонения от "предсказанной" истины в чувственном
созерцании должно служить для корректировки сознанием его представлений о
мире. Идеальным примером, иллюстрирующим такое положение вещей является
астрономия, в которой движения планет происходят согласно чётким формулам