"Михаил Павлович Коршунов. Бульвар под ливнем (Роман) " - читать интересную книгу автора

Васильевич сказал уже переводчице. Она ему нравилась.
Один из работников Госконцерта попросил сказать мистеру Грейнджеру,
что в Советском Союзе только за последние годы построено тринадцать
больших органов и четыре учебных.
- Поразительно! - воскликнул англичанин. - Меня это не перестает
удивлять.
Но тут в лице его произошла перемена, голос начал звучать резко.
Переводчица спешила за словами мистера Грейнджера. На ее лице тоже
произошла перемена.
- Но чтобы не снизить ответственность учеников перед инструментом! Он
требует необычайной серьезности. Как сказал Матисс, когда рисуешь дерево,
надо чувствовать, как оно растет... Это в полной мере относится и к
органу. Я беспощаден, если чувствую непонимание инструмента. Фальшь! Готов
закричать петухом!
Переводчица закончила перевод. Но мистер Грейнджер повторил почти
угрожающе:
- Да! Петухом, джентльмены!
Всеволод Николаевич, кажется, был вполне согласен, что надо кричать
петухом, а Ипполит Васильевич, беспечно постукивая палочкой, отправился
вдоль кресел выбирать себе место.
В артистической комнате единственный рояль был завален запасными
смычками, перчатками, букетами мимозы, дамскими сумками. Но это не мешало
аккомпаниаторам присаживаться к роялю. Они вытесняли друг друга со стула,
говорили:
- Дай прикоснусь.
На внутренней лестнице, которая соединяла балкон Малого зала с
артистической, стояли ребята с инструментами. Кто упражнялся беззвучно,
кто тихонько тянул смычком по струнам, кто подклеивал ноты клейкой лентой.
Девица баскетбольного вида дышала на гриф контрабаса и на струны -
разогревала инструмент. Литавристы барабанили палочками с войлочными
наконечниками по футлярам от виолончелей. Мальчик с флейтой наблюдал за
литавристами. У него был забавный шнурочек первых усиков. Этот шнурочек
помогал ему быть снисходительным. Мальчик спросил литавристов:
- Ученые зайцы, а спички вы умеете зажигать?
Литавристы молча продолжали барабанить. Двое пианистов разговаривали,
тоже пытались шутить:
- Я что, я за себя не волнуюсь.
- Ты за композитора волнуешься?
- Сопереживаю.
Ребята подходили, и каждый просил: "Дайте ля", и подстраивал
инструмент. Нота "ля" звучала повсюду. Она кружилась в воздухе, как
большая назойливая муха.
Прошел мальчик с трубой, а с ним преподаватель в военной форме. Оба
были полны достоинства, решительности; мужчины идут совершать ратный
подвиг. Звуков трубы всегда боялись побежденные, как величайшего позора.
Почувствуют ли себя побежденными гости в зале? А вдруг не захотят?
Павлик Тареев был в белой рубашке и в маленьком черном галстуке -
подлинный музыкант, артист оркестра.
Перед Павликом стоял рабочего вида человек, большой, сильный. Одет он
был в новенький костюм и в новенькие ботинки. Павлик по-деловому оглядел