"Михаил Павлович Коршунов. Бульвар под ливнем (Роман) " - читать интересную книгу автора

его.
- Ну как? - с беспокойством спросил человек.
- Гармонично, папа.
Если сын был преисполнен солидности, то отец, напротив, был растерян,
потому что оказался в незнакомой обстановке. Павлик первым в истории семьи
стал музыкантом, и семья никак к этому еще не привыкнет. Тем более, Павлик
и дома учит жить, провозгласил единовластие и заставил всех полюбить
скрипку или подчиниться ей.
Промелькнула Алла Романовна с хозяйственной сумкой, раскрыла окно и
положила между рамами свертки.
- Я родителей не привел, - сказал юный композитор друзьям. Сегодня он
сделал уступку обществу - он был не таким лохматым, и вместо клетчатой
рубашки на нем была белая, и тоже с маленьким черным галстуком.
- А мои сами пришли.
- Мои сами не придут. Не рекомендовал, и все.
В это время раздался несмелый женский голос:
- Юра...
- Тетя? - сказал композитор. - Я же не рекомендовал! - И он сурово
взглянул на тетю.
- Извини, ты забыл носовой платок. Мы с дядей вынуждены были... -
Сзади тети маячила фигура дяди. - А мама с папой...
Тут на тетю очень выразительно взглянул дядя.
- Ты не рекомендовал, и они не придут, - поспешно сказала тетя.
Появился Гусев. Погрыз ноготь на указательном пальце, сказал:
- Концертируете? Одобряю.
Подергал своего друга, юного композитора, за черный галстук и ушел.
Может быть, опять в библиотеку, может быть, в Государственный музей, в
отдел музыкальной культуры, может быть, в Центральный музыкальный архив, а
может быть, в архив Дома Глинки. Татьяне Ивановне он разрешил
присутствовать на концерте. Она ему сейчас не нужна. Бетховен тоже иногда
предоставлял Цмескалю свободу.
Сидела в артистической Чибис. Вместо привычных зимних ботинок она
была в туфлях на каблуке. Чибису сегодня хочется быть нарядной. Хотя
играть на органе в туфлях на каблуках очень неудобно.
Чибис смотрела в сторону Андрея, который стоял у окна. Она понимает,
надеяться не надо - Андрей не обратит на нее внимания. Но что поделаешь.
Кто-то умеет быть сильнее обстоятельств, она не умеет. Пыталась столько
раз! Давала себе слово. Самое решительное, последнее. А может быть, никто
никогда и не борется с обстоятельствами, а только делает вид, что борется?
Андрей стоял мрачный и неразговорчивый. Ему не давало покоя его
вчерашнее поведение. Кому и что он доказал? Себе самому что-нибудь
доказал? Рите? Только на Овчинникова произвел впечатление. С чем вас и
поздравляем. Рита сидит в зале. И ребята сидят. Что они думают о нем! А
тут еще опять этот Ладька. Все на месте, его нет. Трубадур.
На Франсуазе сегодня не было сережек и браслета - серебряного
колесика, а был повязан огромный бант, сверкал, переливался. Но на щеку
пришлось наклеить пластырь. Правда, Франсуаза надеялась, вдруг случится
чудо: зрители за бантом не увидят пластыря. Франсуаза примерялась,
укладывала на плечо скрипку. Маша помогала ей, поворачивала бант, словно
пропеллер самолета, чтобы не мешал скрипке. А Маша сама была в белом