"Михаил Павлович Коршунов. Бульвар под ливнем (Роман) " - читать интересную книгу автора

театра.
- Нефтепродукт... - прошептала Кира Викторовна.
- Что? - не понял Григорий. - Какая нефть? Откуда?
- Моя нефть.
Григорий решил дальше на эту тему не говорить. Он вообще не
предполагал, что его премьера закончится милицейскими свистками.
Часто в жизни возникают неожиданные обстоятельства, и, казалось бы,
простые грамматические предложения вдруг сразу превращаются в
сложноподчиненные или сложносочиненные, и тогда требуется новый взгляд на
обстоятельства и новые пути к их преодолению. Это в полной мере относилось
сейчас к Григорию Перестиани и к директору школы Всеволоду Николаевичу. Им
было над чем поразмыслить. Обоим. Директор сидел в своем кабинете за
письменным столом, обхватив голову руками. В кабинет вошла Алла Романовна.
- Я обещала, кажется, поработать с органом и скрипачами, - сказала
она.
Директор поднял глаза и посмотрел на Аллу Романовну безнадежным,
отсутствующим взглядом.
- А куда они все подевались? - спросила Алла Романовна. - Бегаю по
этажам.
- Бегать не надо. Идите домой. Ночь уже.
- А скрипачи?
- Скрипачи... - повторил директор и, как комендант Татьяна Ивановна,
посмотрел на потолок. - На складе, например, в Институте красоты или
звонят в колокола...
У Аллы Романовны от удивления расширились глаза. Она молча прикрыла
за собой дверь директорского кабинета.
Всеволод Николаевич сидел неподвижно, потом встал из-за стола и
подошел к дивану. Взобрался на спинку дивана и толкнул фрамугу. Она,
конечно, с легкостью поддалась.
Директор просунул голову в коридор, и тут лицо его преобразилось: на
лице было счастье, торжество победы. Может быть, впервые директор
почувствовал, что способен понимать своих учеников, ход их мыслей, их
возможности. Значит, он был директором где-то глубоко в душе.
На Всеволода Николаевича со стороны коридора смотрели Татьяна
Ивановна, Верочка и Алла Романовна, которая приподнялась на цыпочки, и
поэтому ее туфли как бы самостоятельно остались на полу.
В конце коридора показался часовщик с лестницей. Он крикнул:
- Что? Еще один лезет? - Часовщик уже слышал о происшедшем.
Часовщик не отгадал в директоре директора. Но главное, Всеволод
Николаевич отгадал в себе директора и был счастлив этому, как никогда, тем
более день прошел и быть директором было уже безопасно.
Перестиани скромно шел рядом с Кирой Викторовной. У него не было
нового взгляда на обстоятельства и новых путей к их преодолению. Он еще не
почувствовал, что способен понимать Киру Викторовну и всех ее Паганини.
Где-то в глубине души, кроме просто терпеливого человека, он никем еще не
был - воспитателем, экспериментатором или руководителем ребячьего
коллектива. Скромно мечтал о тишине, о нормальной жизни и о своей
нормальной работе, пока еще, к счастью, не связанной с грядущим
поколением.
Возвращался домой Андрей Косарев. Ни о ком и ни о чем ему не хотелось