"Владимир Короткевич. Седая легенда" - читать интересную книгу автора

- Даже такая голова ничего не смогла поделать с мужеством неприятеля.
Будем биться.
Мы спустились во второй внутренний двор. Здесь, под навесом, висели на
стене кирасы, фыркали кони и возле костров сидели кирасиры. На каменных
плитах двора кое-где дымился свежий навоз. Худой мужичонка в свитке убирал
его лениво и неуклюже.
Хозяин, видимо, нашел, на ком сорвать гнев.
- Доминик, - сказал он, - если двор будет таким загаженным и утром, я
поставлю тебя выше себя.
Я знал это мерзкое выражение. И невольно взглянул на верхний двор, где
огромным "покоем" вырисовывалась на синевато-зеленом лунном небе виселица.
- Сделаем, паночек, - сказал Доминик, и я увидел в сумерках его
светлые, чуть пригашенные ресницами глаза. Они были необычные, эти глаза.
В Европе я лишь однажды видел такие глаза у мужика под Вольмирштедтом,
когда немецкие собратья в кирасах забирали у него сено. Через мгновение он
воткнул вилы в бок сержанту. Когда я впервые появился здесь, то ежеминутно
опасался такого удара: у них у всех были такие глаза. Но потом успокоился.
Это смирный и очень терпеливый народ.
И лишь теперь снова что-то неприятное шевельнулось у меня внутри.
- Я отправил бы этого мужика в родное село, - сказал я.
- Совсем остаться без них нельзя, - раздраженно ответил Кизгайла, - а
этот еще и католик. Я должен ему верить.
Я удивился такой наивности и подумал, что человеку, который изменил
вере однажды, ничто не помешает изменить и второй раз. Но я не произнес
этого вслух, боясь оскорбить хозяина.
Сам хозяин тоже был свежий католик, а жена его, Любка, оставалась
православной. Жен незачем принуждать. Да и сам Кизгайла - я уверен в этом
- чувствует себя в новом храме наподобие пьяного ландскнехта в обществе
святош.
И все же в замке имеется небольшой костел, патроном которого является
святой Антоний, и церковь Покрова Матери Божьей. Их разделяет дворец, и из
него ведут в храмы две галереи, каждая в свою сторону. Когда дворец
сожгут, храмы увидят друг друга и очень удивятся. Впрочем, это не мешает
обеим религиям спать на одной подушке...
От этих игривых и, признаюсь, не очень почтительных мыслей мне стало
весело. Ну какой из этого человека католик? Он не знает по латыни ни
inibus, ни atibus [ни одного, ни другого (лат.)]. И хорошо, потому что я
тоже знаю, не много больше.
Да и откуда мне знать? Я не поп, я солдат. Я Конрад Цхаккен, и я
тридцать лет кровью плачу за свой хлеб.
Широкой деревянной лестницей мы прошли в малый зал замка. В этом малом
зале могли бы устроить попойку все мои молодцы, да еще с девками. И никому
бы не было тесно.
Шесть больших, как в церкви окон. В них, помимо обычных застекленных
переплетов, вделаны еще и витражи. Впрочем, их начали уже вынимать. Без
сомнения, для того, чтобы перенести в безопасное место. Поэтому половина
зала была в красных, синих и коричневых пятнах, а вторая залита лунным
светом.
Гладкий каменный пол, стены, обитые тяжелой тканью, фиолетовой с
золотом. Вдоль стен тяжелые и длинные, как гробы, резные сундуки, они же