"Владимир Короткевич. Седая легенда" - читать интересную книгу автора

- Нет, - сказал Роман.
- Серьезно, возьми ее, если уж так захотел. Сделаешь ей ребенка и
успокоишься.
- А если она меня ненавидит?
- А кто спрашивает об этом у быдла?
- Неладно говоришь, сосед, - сказал Роман, - девушек этого "быдла" так
же нехорошо портить, как и всяких других. Это быдло откинуло и сбило
татарскую конницу, сидя на конях, взятых от сохи... Да и Ирина - достойная
уважения девушка.
- Ну и возьми ее себе, - засмеялся Кизгайла.
- Брать силой, брать в цепях - это надо не уважать себя.
- Да кто же тебе велит силой? Ты улести ее подарками.
- И все равно она подневольная. Я так не хочу. Скверно это. Надо, чтобы
по любви, иначе какая же тут радость?
- Гм... Так ведь ты ее в другую неволю тянешь. Ежели дознаются в
округе, что ты ее выкупил, она снова будет чувствовать себя связанной. И
собака хвостом виляет, когда кинешь ей кусок.
- Вот и хочу тебя просить, чтобы ты отпустил и молчал. Будто бы сам
отпустил.
Кизгайла немного подумал.
- Нет, не отпущу, - сказал он. - Хочешь - бери, не хочешь - не бери.
Нобилю нельзя жениться на холопке.
Он заупрямился, и Роман уехал обиженный. Еще раз он попытался завести
разговор об этом и снова просил Кизгайлу, но тот стоял на своем.
После этого Роман перестал бывать у Кизгайлы. Тот переполошился, да и
соседи стали косо поглядывать на него. Кизгайле совсем не хотелось
враждовать с Ракутовичами, и он решил отпустить Ирину на свободу. Но
вот-вот должна была загреметь на все воеводство свадьба Кизгайлы с панной
Любкой, неожиданно согласившейся выйти за него замуж. И он, как
почтительный жених, спросил у невесты совета, нужно ли давать Ирине
вольную.
Любка уже была почти полной хозяйкой. Она вдруг встрепенулась вся и
холодно сказала:
- Нет.
Он увидел ее холодное лицо, сощуренные глаза, глядевшие в сторону.
- Нет, - повторила она. - Нобиль и холопка? Если ты это сделаешь, обо
мне можешь и не думать.
И Алехно не поехал к Ракутовичу.
А вскоре после свадьбы Кизгайлы с Любкой к нему примчал на коне
двоюродный брат Романа, Якуб.
- Алехно, - умолял он Кизгайлу, - ради мук Христовых сделай это, если
не хочешь, чтоб Роман умер. Он совсем лишился ума, мы вынесли из его
покоев все оружие. Он вопит, как грешная душа в аду, и осыпает бранью
короля, Литву и поляков. Он грозится разнести все. Ты знаешь, он и прежде
ненавидел притеснение, на которое нас обрекают. Теперь он ненавидит его
стократ. И тому причиной эта твоя девка. Отпусти ее. Понимаешь, я еще не
видел, чтоб человек так любил и скорбел.
- Нет, - вновь сказал Алехно, и сказал он это не своими устами, а
устами жены.
- Ты знаешь, - продолжал Якуб, - он кричит, что нынешние выскочки