"Владимир Короткевич. Цыганский король" - читать интересную книгу автора

Где он? Что с ним? Удивительные силы в душе. Как будто вместе со сном
исчезли тени минувших дней. Все просто на земле, все ясно. Луна - это да,
земля - это да, люди, любовь. А что по сравнению с этим все привилегии,
все подвиги, война, шляхта? Крик пьяного Якуба? Или зад "коронного судьи"?
Где они, куда исчезли? Почему он такой свободный и спокойный? Любить -
это да. Жить, только жить. Вот она, сила земли, влилась в него через эту
девушку, которую он не знал еще несколько дней назад. Снова от нее? Снова
пить, драться на саблях, снова... Ах, только не это!
Он приподнял лицо, глянул на нее. Распустила волосы, прикрыла его лицо
от солнца еще днем. Так и сидит. Лицо голубое. В глазницах синие тени.
Глядит на него так, будто на родное дитя.
Праматерь Ева. Только они вдвоем существуют на этой грешной, самой
лучшей земле.
Она, видимо, поняла, что уснул на ее коленях один - слабый,
беспомощный, а проснулся совсем другой - и в нем сила сильных. Снова
почувствовала себя слабой, снова возвратилась к мыслям их первой ночи.
- Вставайте. Месяц плывет. Теперь я уже не нужна вам. Я пойду, меня
ищут.
Вместо того чтобы встать, он взял ее руку, притянул к себе и поцеловал
жесткую ладонь.
- Рука, - сказал он. - Пальцы.
Она отняла руку:
- Не надо этого, не надо. Они не такие, не для вас. Это одно горе. И
мне не надо благодарности.
- Они для меня, - просто сказал он. - Только для меня. Пусть попытается
кто-нибудь запретить мне целовать их... всю жизнь. Неужели ты думаешь, что
я сменяю эти руки на другие, что я отпущу тебя? Не будет такого, как в
прошлую ночь, но я останусь. Мое место здесь, мне здесь хорошо...
- Пан... - начала она, испуганная властностью этого голоса.
- Пан умер во сне. Здесь лежит простой человек. Адам. Ему хорошо со
своей Евой.
И он притянул ее к себе, увидел в глазах отражение звезд. Она просунула
ладонь между своей щекой и его губами, но он отодвинул ее ртом...
А утром взошло солнце.



8

- Встать, суд идет!
Под огромным дубом на скамейках сидели шесть цыганских старейшин.
Высокая рада. Они отклеили на миг зады от скамейки, когда появился
выборный цыганский судья - тот самый Ян, что выдумал забаву с крапивой,
прокурор - какой-то захожий школяр, и "аблакат" - сладкоречивый молодой
цыган с хитрыми и черными глазами.
Вокруг судилища расселись прямо на траве цыгане из окрестных таборов и
немногочисленные крестьяне. За эту ночь цыганские массы успели расколоться
на умеренных и неистовых. У умеренных болели головы после возлияний, им
хотелось похмелиться. Неистовые опоздали к застолью и потому пылали
священным гневом. Сидели рассеянные. Разговаривали.