"Владимир Короткевич. Цыганский король" - читать интересную книгу автора

- Ведь не может, люди, шляхтич согласиться, чтобы его без подстилки, на
голой земле, лупцевали. Как вы думаете?
- Не может. Не может, - согласно загудели голоса.
Начали сечь. "Мертвое" тело начало от шеи до пяток покрываться белыми
волдырями.
Яновский закрыл глаза. Его начало знобить. Испуганная Аглая потащила
его за ворота. Но Михал вдруг выпрямился. Бледный, как смерть, он
растолкал людей, неестественно прямо подошел к судье и плюнул в его
сторону:
- Предатель ты. Проклятие тебе.
И также твердо зашагал к частоколу.
- Наверное, мертв, - смущенно сказал Ян. - Вытащите его, хлопцы, на
берег. Не стоит о него руки марать. Стойте... Еще слово. Если ты, падла,
попробуешь еще хоть пальцем девок тронуть, как до этого делал, - из пекла
достанем. Тащите.
Михал не слышал всего этого. Едва дыша, он доплелся до речки и там, за
кустами, упал на горячий песок. Аглая села возле него.
Ничего не видеть. Не слышать. Умереть здесь и не знать, как сломалась
вся жизнь, вера, храбрость, счастье.
- Свиньи! Ах какие мерзкие свиньи! - стонал он, впиваясь ногтями в
ладони.
Аглая сидела рядом и гладила его по голове, как ребенка:
- Ну не надо, не надо. Несчастный ты мой, горемычный.
- Тяжело мне, тяжело мне, Аглаенька. Что мне делать? С кем теперь жить?
- С людьми, - сказала она.
- Зачем ты спасала меня?
Она промолчала, и тут Михал вскочил на колени.
- А действительно, почему? - спросил он. - Ведь я пан, я враг ваш...
И увидел ее глаза. В них трепетала грусть и радость и еще что-то
непонятное, но главное - чувство собственного достоинства. Такое скромное,
но твердое чувство собственного достоинства, которого ему еще не
приходилось видеть. Сломленный, с раздавленной душой, он сдался. Он
потянулся к ней, упал перед ней на колени, обнял руками стан, припал к ней
головой:
- Спаси меня, родная. Спаси меня от себя самого, от них. Они страшные,
они омерзительные.
Она наклонилась над ним, прижала голову к груди:
- Успокойся, успокойся. Усни. Усни.



7

Он проснулся, когда луна начала садиться в речные воды. Камыши чуть
слышно шелестели под напором течения. Кричал водяной бугай.
От дворца слабо доносилось пение, не нарушая тишины. Он проснулся,
почувствовал, что голова его все еще лежит на коленях девушки, которые
слабо покачиваются, словно в такт неслышной колыбельной. Значит, она так и
просидела на месте за все это время. И он лежал выпрямившись, желая, чтобы
это тянулось бесконечно. Луна заливала зеркало реки.