"Николай Коротеев. По ту сторону костра" - читать интересную книгу автора

через полгода, когда пройдет экстаз материнства, она бросит тебя и забудет.
Андрей провел по горящему лбу комком полурастаявшего снега.
- Я охотник, амба, а ты зверь. Я мог убить тебя и есть твое мясо. Тогда
я, может быть, останусь здоров. Но мертвый ты ничего не стоишь. Все мертвое
жестоко бессмысленно: ветер, огонь или пуля. Хоть ее и сделал человек, но
она слепа. Она может убить и тебя и меня. Я имею право убить тебя, чтобы
жить, и ты имеешь такое право, и тигрица тоже. А вот холод и пуля - нет. Им
все равно, и наша гибель бессмыслица. Но я не хочу убивать ни тебя, ни
тигрицу. Только пусть она не приходит. Мы с тобой не враги, потому что оба
хотим жить. Но пусть твоя мать не приходит. Я могу ее случайно убить. Она не
может приказать холоду и ветру, а у меня есть слепое дуло и пуля, и я могу
их заставить убить ее.
Тигренок дремал и беспокойно вздрагивал. Ему, наверное, снились люди,
схватившие его лапы, лай собак. Он просыпался и покорно смотрел на человека,
сидевшего по ту сторону костра. По его воле огонь разгорался, весело трещал,
раскидывая искры: он тоже был покорным.
Вдруг тигренок снова встрепенулся.
Над самой головой, где-то у верхнего края выворотня, Андрей услышал
тихое призывное урчание тигрицы. Она подползла по поваленному стволу и
теперь лежала на дерне выворотня. Она прыгнула бы вниз, если бы не дым,
разъедавший ей ноздри. Она боялась огня.
Андрей поднял карабин и осторожно просунул дуло между корнями выворотня
и лапником, закрывавшим вход.

**
*

Река вилась черной тропой среди белой земли, меж серых осин, коричневых
кленов и лип, и только дубы еще не сбросили листвы и стояли рыжими
великанами.
Охотники поднимались в верховья Катена на двух батах, по трое в каждом,
и засветло проходили на шестах километров двадцать. Намахавшись за день,
засыпали быстро, едва успев поужинать. Последними успокаивались собаки,
ехавшие пассажирами. Истомившись от дневного безделья, они поднимали возню.
Их было десять, обыкновенных низкорослых лаек, злых и звонкоголосых.
Только через неделю подошли тигроловы к охотничьей избушке, от которой
им следовало сворачивать в сопки. Однако, как они ни спешили, здесь пришлось
задержаться: надо было запастись мясом.
Той осенью в дубняке уродилось много желудей, и первый снег истоптали
кабаны. Добыв свинью и подсвинка, охотники двинулись дальше.
Но - оттепель. И снег - таежная книга, в которую всякий зверь записывал
свое пребывание, - растаял. Лишь на северных склонах крутобоких сопок
остались кое-где белые пряди.
Десять дней прошли в бесплодных поисках: следов тигрицы не было.
- Чего шастать, остановимся табором. Пока снег не ляжет, тигрицы нам не
найти, - сказал Прокопьев.
Так и сделали. Неподалеку от ключа поставили маленький сруб и стали
ждать, пробавляясь охотой на кабанов. Каждый был рад привезти домой на зиму
по туше. От вечерней зари и чуть ли не до полуночи пили чай, разговаривали о
жизни и о тайге, слушали словоохотливого Савельича, который рассказывал об