"Анна Коростелева. Цветы корицы, аромат сливы" - читать интересную книгу автора

чиновников. Все как-то хотели увидеть Ли Бо, но его не было. Его реально не
было, то есть того мальчика, который должен был сыграть Ли Бо, жестоко
тошнило в отдаленном туалете. Сюэли очень хорошо знал об этом - он видел его
там пять минут назад. Школьники растерялись, и ему стало их жаль. Детали
постановки он знал, они содержались в той преамбуле, которую произнесла
девочка. Он огляделся на предмет одежды. Возможно, он так и не решился бы ни
на что, если бы на Саюри не было в тот день черное хаори с вишневым
драконом, очень удачно.
- Дай мне, пожалуйста, твой... эм-м... пиджак, - сказал он.
- Что? - не поняла Саюри.
- Раздевайся, - прошипел Сюэли. Возможно, это прозвучало несколько
эксцентрично, но зато хаори сразу оказалось у него в руках.
Он надел его поверх ковбойки за одну секунду, забрал волосы и заколол
их шпилькой Саюри. Поскольку предполагалось, что Ли Бо вытащили откуда-то из
публичного дома, все это, подумалось ему, было вполне нормально. Правда,
тогда еще не было всей японской культуры, но это не важно. Он шатающейся
походкой подошел к императору, и дальше, придерживаясь в основном
оглашенного сценария, потребовал себе письменный прибор, чайник вина и сел
на пол, поджав ноги. Он отпустил несколько импровизированных фраз с
элементами вэньяня, которых дети оценить не могли, и уставился на генерала.
Поскольку камня для растирания туши не было, да и самой туши не было, он
жестом предложил генералу стащить свои ботинки. Решил, что на замену сойдет.
Дети сунули ему в руки печатку, подставку для палочек и еще несколько
разрозненных предметов, условно обозначавших прибор для письма. Один из них
поразил его своей древностью - он был действительно китайский и настоящий.
Сюэли сам не понял, что это такое, но это была настоящая древняя вещь.
Кисть, почтительно протягиваемая ему школьником, не соответствовала по
размерам бумаге. Бумага была как листок для почтового письма, а кисть -
наподобие одной из самых больших малярных кистей. Надо было импровизировать.
Сюэли презрительно взял кисть у генерала, отшвырнул лист бумаги, ткнул
кистью в вазу с цветами и водой начертал на полу те самые стихи Ли Бо,
которые источники обычно ассоциировали с этим эпизодом. Тут он отхлебнул из
тыквы-горлянки, которую ему еще раньше подали дети, - и замер. Как ему потом
объяснили, там было, по-видимому, что-то вроде русского самогона. Быстро
справиться с собой не удалось. Он сразу потерял голос. Сюэли, кстати, сейчас
же понял, почему тошнило основного актера, исполняющего роль. Ничего себе
шутки. Но Сюэли был уже не мальчик и пивал на своем веку всякое - по крайней
мере, так он пытался себя убеждать, довольно безуспешно. В результате он
закончил выступление жестами, как будто так и надо. Все были в восторге.
Сам русский китаист подошел к нему. Жал руку и долго благодарил
по-китайски. Куда-то приглашал, но Сюэли вынужден был отказаться. Пришел и
слег. Аспирант Ди принес ему в качестве лечения рассол из банки. Сказал, что
это местное варварское средство. Шел снег. Саюри сидела на кровати и давала
пить рассол из фарфоровой ложечки для супа.

После нескольких месяцев обучения языку на кафедре назначили "вечер
знакомства", он же и "вечер поэзии", где, как предполагал Сюэли, исходя из
названия, полагалось собраться вечером и читать стихи, причем под стихами он
понимал экспромты собравшихся. То, что вечер был назначен на 12 часов дня,
смутило его и вполовину не так сильно, как те стихи, которые начали