"Анна Коростелева. Цветы корицы, аромат сливы" - читать интересную книгу автора

ложной периодики в отдел частично ложной периодики, нужно было подняться по
лестнице, которая почти упиралась в потолок, там лечь на пол, проползти
несколько метров по-пластунски, и там начиналась сразу же лестница вниз.
Сюэли проделывал это легко, но он не понимал, как это делают пожилые
сотрудницы с чашечками чая или кофе на подносе. Ему случалось увидеть одних
и тех же лиц в один и тот же день по обе стороны перелаза, но ему никогда не
доводилось увидеть, как они его преодолевают.
- Меня не допустили в отдел документов на китайском языке, -
рассказывал Сюэли Ди. - Только в отделы, где все документы на русском. А
по-русски я еще очень плохо понимаю. Но пользоваться электронным словарем
они не разрешают. Начальница отдела Кособакина считает, что это шпионская
аппаратура, с помощью которой я сканирую военные карты и тут же передаю в
космос, на спутник.
- Зачем? - спросил Ди ошеломленно.
- Не представляю, - пожал плечами Сюэли. - Прощай, разум.
Сюэли разыскал в локалке тот самый фильм, который стал в свое время его
первым прикосновением к российскому кинематографу. Он пересмотрел его очень
много раз и многие выражения в своей речи начал либо напрямую брать из
диалогов этого фильма, либо создавать по образцу.
- Неужели твоего допуска недостаточно для работы в китайской части
архива? Не понимаю, - сказал Ди.
- Нет, они говорят, что в то крыло здания вообще пройти нельзя - там
проваливается паркет. И никогда не знаешь, в какой момент он тебя поглотит.
Я понял по их описанию, что это похоже на зыбучие пески в Си-цзане.
- Почему ты не настаивал?
- Там в самом темном месте коридора висит большой, очень старый пыльный
стенд - "Узлы и петли". На нем прямо навязаны веревочные петли... и узлы, и
каждый подписан машинописным способом, как что называется.
- Я понял, - сказал Ди. - Ничего не остается. Тебе надо просто выучить
русский язык.

Четыре месяца Сюэли ничего другого не делал, только как сумасшедший
учил русский язык. Бабушка снова легла в больницу. Узнать что-нибудь новое о
дедушке не представлялось возможным. За это время он нашел столько разных
смыслов в творчестве Сыма Цяня, что мог бы написать десять работ под
руководством Лай ши-фу, если бы понадобилось.
В феврале Саюри начала хворать, чахнуть, и Сюэли внушил ей, что она
просто давно не видела цветов сакуры, и убедил ее вернуться месяца на два в
Токио.
В своей комнате он наклеил на стену гу-ши с иллюстрацией - древнюю
историю следующего содержания:
"Студент Ван, родом из провинции Шаньдун, видел такую пользу в учении,
что, чтобы домашние не мешали ему заниматься, по вечерам тайком уходил в
заброшенный храм и сидел там над книгами до рассвета. Однажды, когда он так
сидел, в храм явились духи и разного рода лисы и стали его донимать: бросать
в него разной дрянью. Удрученный этим, он сказал: "Вы бы, лисы, шли тоже
учиться! Ведь насколько бы выше простого человека вы ни были, но и вам
несомненно есть что подучить: иначе вы не бродили бы по земле, а сидели бы
давно в небесных чертогах с персиками бессмертия в зубах". Пристыженные лисы
с грохотом исчезли".