"Анна Коростелева. Александр Радищев" - читать интересную книгу автора

без внимания. Между воспитанием христианским и тем, как живем мы, пропасть
разверстая. Ну кто, в самом деле, если его по лицу съездят, другую щеку
подставит? Ну никто не подставит же. Ну съездите хоть кому на пробу, - сами
узрите. Сие в основание права положено быть не может.
Радищев с духом сбирался и выводил ни много ни мало властелина мира, у
которого одежды мозгом человеческим забрызганы, руки по локоть в крови, а на
руке терновое кольцо. И тут же он опомнится, спохватится и просит в страхе
Всевышнего: Господи! Как-нибудь уж не заметь меня, обойди меня взором Твоим,
а то, видишь, я нездоров сегодня что-то - в горле свербит и в голове вздоры.
Да, мистическая вера отчаянная мало в чем эспри Гельвеция напоминает;
не тот это конек, взгромоздившись на которого борьбу с христианством
начинать надобно. О Гельвеций, Гельвеций. Сколь ты блистателен и сколь
беспощаден.

* * *

Чем дале в книгу он углублялся, тем все более и более оная обвинением
самому себе становилася. Ужасы из главы в главу его преследовали, а
стряхнуть их с себя, подобно Йорику, отговорившись слабостью ума и столь
понятной в живом человеке забывчивостью, никак он не умел. Гораздо более в
Путешественнике его самого было, нежели бы он того желал. Вот уже
Путешественник по дороге начал юридические консультации давать всем в них
нуждающимся. Оказалось, что чуть не пол-России в таковых нуждается, причем
остро. Только начни какой-нибудь случай распутывать и громить виновных
немилосердно, тут же какая-нибудь мелочь вспомнится, что и сам вчерась так
же поступил. Пощечину залепил вчера камердинеру, сгоряча не сдержавшись?
Залепил, Бог свидетель. Ну, а чего ж выводишь ты тут против тиранов
филиппики? Стыдно тебе за весь род людской, что он так исказил божественную
идею? Ну вот и присмотрись к себе, как сидишь ты возле бюро в халате. В
руках-то что у тебя? Чашечка кофе? Еще и с сахаром? А думал ли ты, сколько
невольников погибло на плантациях, кровью под бичами надсмотрщиков
облившись, сколько жизней загублено было и что слез пролито, дабы кофе вот
этот к тебе в чашечку попал? Про сахар и упомянуть страшно. Думал ли, что
подобный тебе человек лишался покоя, надрывался от непосильных трудов, со
слезами оный сахар изготовляя и не имея в то же время, чем накормить своих
птенцов? Думал ли, по совести, что руки в крови у каждого, кто после этого
до сей чашки коснется? И ты не в шутку это пить собираешься?..
"Рука моя задрожала, и кофе пролился".

* * *

По вечерам Радищев укладывал детей. Особенно обласканы бывали им
Полинька и Катюша, которые матери не помнили - Катюша по малолетству, а
Полинька потому, что почти вовсе разминулся с ней в этом мире. Дети
требовали сказки.
- Ах, да на чем же мы остановились? - притворялся Радищев и стучал себя
по лбу, будто пытаясь вспомнить.
- На том, как злой волшебник Мерлин забрался за книгой в библиотеку! К
доброму волшебнику Маликульмульку! - неслось из-под одеял.
- А, ну да, - говорил Радищев, пытаясь выиграть время на размышления, и