"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

отвердели грязи и нешибкое дневное тепло уже не в силах было их распустить.
С утра до полудня шли дорогой, потом свернули в лес и потянулись голым
березняком по золотистой, вымороженной, хрусткой палой листве. Накануне
вернулась дальняя разведка и доложила: соседние володетели что-то пронюхали,
выставили на мостах караулы, по дорогам, в сторону Смурова городища, выслали
дозоры. Все рассчитали супротивники, не учли только вбитую в Еропкина долгой
службой воинскую ретивость. Тот перед этим с сыном Пня целый месяц бродил по
лесам и полям, учинял роспись всем путям-тропинкам, все ручейки-речки
перерисовал на бересту, все болота и болотца вычертил, вымерил, каким путем
сколько идти, где пеши пройдешь, где с возами. На пятьдесят верст вокруг
землю познал, будто поместье под Валдаем, и теперь вел ватагу не мешкая, не
прикидывая путь, в обход неприятельских застав.
Солнце катилось по дальнему краю заливного луга, когда Еропкин приказал
становиться на ночевку. Место выбрал в неглубоком, но широком овраге, по дну
которого струился ручей. Распрягли лошадей. Пустые телеги, сготовленные под
добычу, поставили в круг, перевернули колесами внутрь круга, связали
веревками. В кругу выстроили шалаши. Лошадей согнали в дальний угол оврага,
стреножили. Выставили караулы. В сторону дороги послали пеший дозор. Костров
не жгли. Ужинали всухомятку. Спать легли в шалашах на соломе, по четыре в
ряд.
Ночь наползла быстро. Выждав настоящую темноту, Еропкин обошел караулы
и уж было собрался к Страховиде под бок, как из-за шалаша чуть слышно
донеслось:
- Эй, сын боярский.
Выхватил саблю из ножен Еропкин, шагнул на голос:
- Кто тут?!
- Я, я, спрячь саблю.
Из травы поднялся человек. Приглядевшись, Еропкин узнал ночного гостя.
Кинув саблю в ножны, удивился:
- Ты?.. - И возмутился: - Хороши же караульные!
- Не взыскивай с них - я им глаза отвел.
Гость выпрямился во весь рост. В лунном свете Еропкин разглядел зипун,
малахай, немецкие ботфорты, на левом бедре шпага огромная, что твой меч,
чаша эфесная в дырках. Хитрая чаша - шпажное острие супротивника не
сосклизнет.
- Воевать собрался? - криво усмехнулся Еропкин, еле унимая дрожь в
губах: в темноте лицо гостя мертвенно белело, лунный свет в глазах не
отражался, а как бы всасывался внутрь их, и чудилось - неживым светом сияют
в глубине черепа две гнилушки.
- Воевать младни будут, - ответил гость. - Мое дело - поглядеть,
подсказать, окоротить, ежели не так воевать станут. У нас с тобой, мил друг,
нынче порядок строгий. Называется - разделение труда. Я подсказываю, ты
командуешь, младни воюют. Иначе в Свободине не грехопадение выйдет, а
кавардак. Весь фокус в том, что каждый вершит свое дело и о другом не
помышляет: младни - о твоем, ты - о моем.
- А ты? - озадачился Еропкин.
- Я помышляю и о своем, и о вашем.
- А над тобой начальник есть?
- Естественно. Но я не помышляю о его деле. Как видишь, система
жесткая. Безотказно действует лишь тогда, когда младшие о делах старших не