"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

человечище. Ликом чист, власы, льну подобные, стрижены под горшок, взгляд
прозрачный из лазоревых глаз струится, а на лбу, к виску левому ближе, сизая
мета - ино кто его крашеными устами поцеловал; в сермягу обряженный, в
бродни обут, ногу же на мысок ставит, словно у него в подошвах гвозди
торчат. По-свободински зачал говорить, сладкозвучно и вразумительно, что ни
слово, то - правда, что ни кивок, то - впрок, а уж шуицей поведет - всяк
узреет: речется истина. "Уж ты гой еси, свободинский люд, ты позволь мне
слово молвить, а уж тамотко и выбирай судьбу. Веки вечные живучи возле
Горюч-камня, вы иной жизни не ведали и не знаете, что не одна у вас судьба,
но две-три. Землям иным это давно известно, вы лишь одни живете по
старинушке. Но старинушка в старину была. Нынче же время новое, небывалое,
ни на что не похожее, и теперь надобно судьбинушку не принимать такой, какая
есть она, но самим творить ее, исходя из выгоды. Вы же за два дни что
надумали? Спьяну только можно решиться за никчемную гору насмерть стоять.
Странно такое слышать, и я скажу: сам я пришлый, мне что ваша гора, что
другая, что вы, свободинцы, что иной народ, вскинул я котомочку - и ушел в
ночь, куда ни приду - везде дом. Так что не корысти ради молвлю, но вас
жалеючи: по прочим землям люди умнее живут, вы же - словно белены
объелись..."
Сначала Еропкин внимательно слушал старика, но по мере того как нужно
было все больше и больше вдумываться, интерес к былине таял, а когда
Страховида, насытившись, ладошкой утирала рот, выпрямлялась, выпячивая
грудь, слушать и вовсе становилось лень. Еропкин косился на брачное ложе и,
дабы соблюсти приличие, наливал романеи.
- Пей, - прерывал на полуслове старика.
Дождавшись, покуда тот осушит посудину, вяло спрашивал:
- Стало быть, ушли с Руси?
- Ушли, ушли, кормилец наш, - кивал старик и набирал в грудь воздуху,
чтобы продолжить бывальщину, но Еропкин останавливал его:
- Погоди. Ты лучше растолкуй: чем тот меченый все-таки вас взял?
- Вестимо чем, - вздыхал старик. - Дескать, охота вам за камень-гору
кровь лить? Да пущай, дескать, вороги тою горой подавятся. Я, мол, провожу
вас на новые земли, где молочные реки в кисельных берегах. Тамотко и
осядете. Обширные земли, селитесь хучь кучно, хучь врозь - каждая семья на
своем месте. А главное, посулил жизнь сытную, мирную да свободную. Только,
дескать, придется порядок блюсти: с нажитого - половину соседнему царству,
но зато, дескать, ни мечей ковать не надо, ни бездельников-воинов кормить. В
покое живите, трудитесь и размножайтесь, от всякой напасти иноплеменной вас
соседнее царство-государство убережет. Ежели только, случится, между собой
поцапаетесь, но это ваше дело, полюбовное. Главное-то, никто иной на вас не
позарится. А тут, дескать, на старом месте, беда: то вот нынче этим
Горюч-камень приглянулся, завтра иным речка приглянется, а тамо, станется, и
до вас дело дойдет - зачнут вас в неволю ять, в бараний рог гнуть, к труду
рабьему приспосабливать.
- Уговорил, стало быть? - зевал Еропкин.
- Уговорил, кормилец наш, уговорил.
- И сошли на сии земли?
- От мала до велика.
- И где Русь - не ведаете?
- Не ведаем, господине. С какой стороны пришествовали - забылось.