"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

начинала кипеть. Силясь обратать смысл, он хватал воздух сухими губами.
- Пренебреги, - приказывал в таких случаях гость и тыкал пальцем в
торчавшее из-за пазухи у Еропкина сулейное горлышко. - Глотни чуток. - А
когда тот, испив, переводил дух, продолжал талдычить нудным голосом: -
Конечно, не подлежит и не поддается. Да разве можно исправить то, что дал
Бог?! Это и нам не под силу. А вот подменить можно. Как только они, сын
боярский, в ересях запутаются, мы им тут же религию, противоположную по
сути, подкинем. Я ей уже и название придумал: а-те-изм.
- Это как, как? - хлопал глазами Еропкин.
- А так... Да ты ее сам выдумал, я только у тебя перенял.
- Я?
- Ты.
- Да ну?!
- Баранки гну. Ты же сам говоришь, что ни во что не веришь. Это и есть
атеизм твой. Я же в твой атеизм добавлю нечто: соплеменники твои, Еропкин,
станут верить в Человека. Представляешь, Еропкин, какой выйдет расклад?
Гость замолкал. Глаза его, без блеска черные, увеличивались до
пол-лица. Еропкин чувствовал, что из них истекает безумие, но не такое, как
в селе под Валдаем у Фомушки-дурачка . Это безумство лишь казалось
безумством, на самом же деле было умом, только наоборот, когда обладатель
ума видит мир инаким, когда белое - черно, черное - бело, ночью работают,
а спят днем, когда крик сыча слаще соловьиной песни.
Дрогнув бровями, гость суживал взор.
- Ведь по всей земле, сын боярский, двух людей одинаковых не сыщешь,
- снова заводил блеклым тенорком. - И каждый ко всему прочему -
себялюбец, по-нашему - эгоист. Мы, сын боярский, на их себялюбстве,
эгоизме, станем играть, и эгоизм каждого и всех мир вверх тормашками
перевернет. Содом и Гоморра выйдет. Да что там Содом с Гоморрой! Они по
сравнению с тем, что случится, забава. У нас... у нас будет... Я, честно
говоря, еще названия этому не придумал...
- Уж больно долго ждать, - спокойно, словно разговор об обыденном
шел, возражал Еропкин.
- А нам спешить некуда, - возражал гость. - С нас не за скорость
спросят, а за качество.
Он умолкал и некоторое время сидел задумавшись. Потом поднимался,
вздыхал:
- Так-то, - и уходил, помахивая тощей ручкой.
Отойдя шагов с двадцать, оборачивался и уже резко прикрикивал:
- Что расселся-то? Наставляй своих разбойничков, наставляй! Приучай к
славе. А про честь и доблесть - ни-ни! Понял? Да, уча, учись сам: на Руси
не десяткам - большим тысячам головы кружить придется!
Как от удара нагайкой вскакивал на ноги Еропкин и кидался выполнять
приказанное.



18

В своем же доме Еропкин осознавал себя господином. Ни в движениях его,
ни в говоре суетливости не замечалось. С тех пор как с ним зажили старик с