"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

ясно и иной не мешкая по-ясному вершит, русский мнется - приглядывается да
прикидывает. И тут уж хоть кол у него на голове теши - с места не
сдвинется, покуда не выслушает все, что шепчет ему сердце. Если же время
упустит, только руками разведет (Бог не сподобил!) и примется за старое да
привычное. Ибо известно ему: привычное пращурами завещано, надежно оно и
непроходяще. Главное в привычном не старина, а душевное благоволение
предков, потому что предки, зачиная дело, о Боге думали, Божье распознать им
легче было: в стародавние времена бесы еще слабы были, прехитро не изувечили
смысл дел.
Русский человек это помнит, и памятью такой волен он. Вольно ему в
сердце своем испытывать крепкое на излом, даже если ясно видится, что оно
крепко.
Еропкин совершенно утратил недоверчивость. С тех пор как под Валдаем
хлебнул из чудесной сулеи, святую опасливость словно корова языком слизнула.
Единого боялся: как бы Смур не обманул. А посему чуть ли не ежеден об окладе
рядился: ты, мол, мне поручную запись дай в том, что выплатишь обещанное.
Смур отвечал:
- Это ты дай. Пиши: из пограбленного десятину возьму без обмана.
- Я не буду писать! - ершился Еропкин.
- И я не буду, - каменел лицом Смур.
- Боишься? - кривил губы Еропкин.
- Это ты боишься.
- Мое слово свято.
- И мое свято.
На том каждый раз и расходились. Что думал Смур - неизвестно, Еропкин
же кипел злобой. Не верил он Смуру и победить неверие не мог. Отказаться же
от затеянного похода не хватало воли: день ото дня вместе с неверием
жадность росла, крепчала. Теперь путем он и думать ни о чем не мог, как
только о грядущем богатстве. Вот обогатеет и в лето себе особые хоромы
возведет, в три жила, с башенками. Младней за себя на жалованье примет, к
ним недорослей с полста присовокупит - и Смур ему не указ. Любому служить
станет. Кто больше заплатит, тот и господин. Хоть тот же Смур. Разбору не
будет. Выбор един: пригож тот наемщик, который меньше жадничает. И
непременно поручную запись с него. Поручная запись крепче слова: обманул
наемщик - законно и его грабь, восполняй ущерб.
В таких намерениях его укреплял ночной гость. Не стесняясь ни младней,
ни Пня, ни самого Смура, являлся уж днем. В холщовых рубахе, портах, заместо
ботфортов в липовых лапотках. Присаживался на корточки и толковал, словно
рассуждал сам с собой, монотонно, как из сотни раз читанной книжки
вычитывал. Прямо не учил, но бесстрастные слова крепко запоминались.
- Про законы ты правильно рассуждаешь. Закон строг, но он - закон. Не
упомню, изобрели уже люди сию формулу или только собираются? Но это не
важно. Главное - ты в корень зришь. Правильно, у людей жизнь по закону -
превыше всего. На законах помешались. Дурачье. Не ведают, что чистый закон
- наш вымысел. Это мы их смутили им. Чистый же закон, как у вас на Руси
речется, - что дышло. Он жесток. Вот для смягчения его людям и была
ниспослана Благодать. Сначала они мягкость восприняли, а потом снова в закон
уперлись. Им, видишь ли, кажется, что по закону легче жить. А по закону -
проще. Да и простота эта - одна видимость. Жизнь по закону без Благодати
ведет в тупик, ибо законы можно писать, переписывать - так сказать,