"Георгий Корниенко. Холодная война (Свидетельство ее участника) " - читать интересную книгу автора

войны".
Таков был подход Рузвельта к отношениям с Советским Союзом. На этих
позициях он оставался до последних дней своей жизни. Это видно и из его
переписки с Черчиллем, не предназначавшейся для чужих глаз. Известно, в
частности, что в телеграмме Черчиллю, написанной им буквально за час до
кончины, Рузвельт в связи с предстоявшим выступлением британского премьера,
касавшимся позиции Советского Союза в польском вопросе, недвусмысленно
высказался за сохранение "твердых, но дружественных отношений с русскими".
"Я бы, - писал он, - насколько возможно, свел до минимума советскую
проблему, потому что отдельные вопросы, связанные с ней, возникают в той или
иной форме ежедневно и, по-видимому, большинство из них разрешается".
Таким образом, позиция Рузвельта была однозначной и определенной: он
считал необходимым и возможным послевоенное сотрудничество с СССР именно на
основе равенства и поиска взаимоприемлемых решений, в том числе в самом
трудном на тот момент польском вопросе.

Но вот не стало Рузвельта

Уже через 48 часов после смерти Рузвельта новый президент США Гарри
Трумэн в качестве своей первой внешнеполитической акции обратился к
британскому премьеру с предложением направить Сталину совместное послание с
ультимативным по существу требованием согласиться с западными условиями
решения польского вопроса. Здесь показательны как характер предлагавшегося
демарша, так и само предложение о совместном с Черчиллем послании, ибо
известно, что Рузвельт всячески избегал каких-либо совместных
американо-английских акций в отношениях с СССР, к чему периодически Черчилль
пытался склонить его. И дело, как видно, не просто в деликатности по
отношению к Сталину. Как явствует из сделанной тогдашним морским министром
США Дж. Форрестолом записи в его дневнике за март 1945 года, Рузвельт
высказывал опасения, что "англичане очень хотели бы, чтобы Соединенные Штаты
в любое время начали войну против России, и, по его мнению, следовать
британским планам - значит идти к этой цели".
Черчилль, конечно, с радостью дал согласие на предложение Трумэна, а в
телеграмме Идену, находившемуся в те дни в Вашингтоне, написал: "Добиваясь,
как я это делаю, прочной дружбы с русским народом, я вместе с тем уверен,
что она может основываться только на признании русскими англо-американской
силы. Я с удовольствием отмечаю, что новый президент не позволит Советам
запугать себя".
За этим первым шагом Трумэна, означавшим поворот США от сотрудничества
с СССР к конфронтации с ним, вскоре последовали другие. Громыко в
воспоминаниях рассказывает о конфронтационной манере, в которой Трумэн
провел беседу с Молотовым, остановившимся в Вашингтоне по пути в
Сан-Франциско на конференцию по учреждению ООН. Трумэн не только не проявил
готовности продвинуться вперед в согласовании оставшихся после Ялты
некоторых конкретных вопросов, касающихся функций Совета Безопасности и
Генеральной Ассамблеи ООН, но и дал понять, что он не вполне доволен
ялтинскими решениями по принципам деятельности ООН; это затем проявилось и в
линии поведения американской делегации в Сан-Франциско.
Беседа Трумэна с Молотовым проходила 23 апреля 1945 года, то есть через
10 дней после смерти Рузвельта. На состоявшемся накануне в Белом доме