"Георгий Корниенко. Холодная война (Свидетельство ее участника) " - читать интересную книгу автора

Ответ на вопрос, почему положение в Европе к концу войны сложилось
именно таким образом, лежит, по мнению Шумана, в "мюнхенском мире" 1938
года, заключением которого западные державы предали Чехословакию и, по
существу, предоставили Гитлеру полную свободу действий в Восточной Европе и
на Балканах с довольно очевидной надеждой на то, что он нападет на Советский
Союз и оставит западные демократии в покое. "Мюнхен", с точки зрения Шумана,
на деле означал, что западные демократии в ошибочном стремлении к миру для
себя жертвовали Восточной Европой, закрывая глаза на то, что она или попадет
под нацистский контроль, или будет разделена между Германией и Советским
Союзом, или, возможно, попадет под русский контроль, если попытки Гитлера
покорить Россию провалятся, как оно и случилось. К тому же, говорил Шуман,
затяжка с открытием западными державами эффективного второго фронта против
Германии в Европе до середины 1944 года обусловила продвижение советских
войск на Запад дальше, чем это случилось бы при более раннем открытии
второго фронта.
На решающее значение этого последнего фактора указывал и один из первых
теоретиков, а затем критиков "холодной войны", видный американский дипломат
и историк Джордж Кеннан. Отмечая ошибочность утверждений, будто положение,
сложившееся в Восточной Европе после окончания войны, явилось результатом
ялтинских соглашений, Кеннан писал, что единственно возможным путем
предотвратить такое положение было бы со стороны западных правительств
"создание успешного второго фронта в Европе в значительно более ранние
сроки, обеспечив тем самым, чтобы советские и союзные армии встретились
дальше на Востоке, чем произошло на самом деле".
Более того, Кеннан вполне резонно, на мой взгляд, усматривал и
политическую взаимосвязь между невыполнением первоначального обещания США и
Великобритании открыть второй фронт в Европе в 1942 году и послевоенным
положением в Восточной Европе. "Когда было окончательно признано
невозможным, - писал Кеннан, - открыть второй фронт в сколько-нибудь ранние
сроки, союзникам пришлось сидеть сложа руки на европейском театре месяц за
месяцем, в то время как русские принимали на себя все удары гитлеровской
военной машины. Это вызывало у западных государственных деятелей - что, я
думаю, было и неизбежным - глубокое чувство вины и неадекватности своих
усилий". Именно это, по мнению Кеннана, в сочетании с опасениями, что в
таких условиях Сталин мог пойти на сепаратный мир с немцами, позволив им
повернуть свои армии против западных держав, заставляло английских и
американских руководителей "придерживаться довольно сочувственного и
поощрительного отношения к послевоенным устремлениям Советского Союза". А
эти его устремления - оказывать решающее влияние на положение в Восточной
Европе и на Балканах - отнюдь не были новостью для Лондона и Вашингтона.
Сталин вполне ясно изложил их британскому министру иностранных дел Энтони
Идену еще в конце 1941 года во время визита последнего в Москву.
Примечательно, что, рассматривая этот вопрос в более широких
исторических рамках, Кеннан подобно Шуману пришел к выводу, что среди причин
сложившейся в Европе послевоенной ситуации следует признать "долю
ответственности, которую несут сами западные демократии за подъем нацизма в
первую очередь".
Итак, если исходить из западной же версии о том, что "холодная война"
началась из-за того, что СССР использовал пребывание своих войск в странах
Восточной Европы для "советизации" последних, то получается, что фактически