"Владимир Корнилов. Годины " - читать интересную книгу автора

огонь в вечернем, еще светлом поле, и тут же густой чернотой дыма накрыло
насмерть сцепившиеся танки.
Макар до упора нажал сразу две педали, танк взревел, готовый сорваться
с места: Макар был уверен, что лейтенант вот-вот обрушит команду и
выметнутся они в слепой ярости туда, в поле, где сгорал Артюхов.
Лейтенант молчал, молчал много дольше, чем нужно было для того, чтобы
дать команду: в наушниках только часто потрескивало от ревущего мотора.
Макар сбросил газ, в беспокойстве повернулся, потряс лейтенанта за ногу.
Лейтенант отозвался чужим голосом:
- Что, Разуваев? Живы. Пока живы... Ну что, за Артюховым пойдем? -
спросил он всех троих, притихших на своих местах, и сам ответил: -
Погибнуть - ума не надо, кто воевать будет?! Слушай приказ, Разуваев!
Скомандую - тут же назад. На полную железку. И не к насыпи, а по лощине, к
лесу!.. Заряжающий! Работать тебе за двоих. Давай, Руфат, начинай!..

Ахтямов стрелял молча, исступленно. Вражеские машины засекали сполохи
выстрелов, останавливались; трассы немецких снарядов прожигали кусты, в
которых стоял танк, но команду лейтенанта Макар услышал только тогда, когда
танк содрогнулся от доставшего его снаряда.

В сумеречности июльской ночи Макар вел танк безлюдными полями, обходя
зарево полустанка. Лейтенант стоял в открытом люке, зарево как будто жгло
его, время от времени он ронял команды:

- Левее, Разуваев... Еще левей...
В напряженном его голосе слышалась боль, казалось, даже слезы. Макар
понимал командира: потрясенный гибелью эшелона, он хотел мести. Он даже
всхлипнул от радости сбывшегося ожидания, когда в уже устоявшемся рассвете,
на выходе из овлажненного росой бора они увидели колонну немецких
грузовиков. Крытые брезентом машины спокойно шли по высокой, мощенной
булыжником дороге, почти за каждым грузовиком катились, подергивая
зачехленными стволами, орудия на резиновом ходу.
Макару не нравилась эта длинная опасная вереница вражеских пушек, но
лейтенант уже командовал, сдерживая звенящую силу голоса:
- С головной начнешь, Руфат! И - подряд... Разуваев, подтягивайся к
дороге. Ближе... Ближе...
Макар, огибая горушку, осторожно подвигал танк к дороге, прикрывая его
насколько можно густой здесь сосновой порослью. Стрелять из-за горушки было
бы в самый раз, но командира он уже понял: лейтенант жаждал разметать
колонну огнем и тяжестью танка. Полыхнувшее на дороге пламя как будто
разорвало первую машину пополам. У второй - снарядом выбило передние
колеса; огонь бойко, как по сухой траве, побежал по развороченному капоту,
заплеснул через выбитое стекло в кабину. В третьей машине, похоже,
взорвались снаряды: брезент над кузовом распахнуло, тонкостволая пушка,
оторванная от прицепа, развернулась, как на льду, опрокинулась, сползла по
откосу колесами вверх. Из-под брезента других остановившихся машин, как
картошка из прорванных мешков, сыпались на дорогу солдаты. Лейтенант
стрелял, пули дырявили брезент, разбивали стекла кабин, валили орудийную
прислугу. Макар видел огонь, взлетающие колеса, куски железа, падающих на
дорогу людей, но сердце его двоило холодком: в колонне не было паники,