"Владимир Корнилов. Годины " - читать интересную книгу автора

очевидно, понял это чисто человеческое побуждение своего нового комиссара.
Напряженным взглядом оценивая возможности наведенной и снова разбитой
переправы, зная предел оставшегося времени, которое с каждой минутой как
будто спрессовывалось вослед им идущей немецкой армией и все ощутимее
превращалось из понятия жизни в понятие смерти для многих тысяч сдвинутых к
переправе людей,- зная все это, видя и беженцев, остановленных рекой, и
общую солдатскую стихию, которая выше возможного заполонила обе нитки
понтонов и с которой уже смешались части его армии, понимая, что только
огневые средства, выставленные на том, противоположном берегу, в какой-то
мере еще могут спасти людей, задержанных на этой стороне реки, поднял на
Степанова глаза, охваченные воспаленными, припухлыми веками, сказал, самой
категоричностью голоса удерживая его от невозможного сейчас шага:
- Нельзя, Арсений Георгиевич. Армию погубим. И тех людей не спасем.
Немецкая пехота на подходе к Речице. От Речицы до места, где сейчас с тобой
стоим, три часа хода. Бери на себя левый, действующий, понтон. Сам займусь
разбитым. Немедленно надо перебросить на тот берег всю артиллерию, по
возможности - танки. Там их примет, распределит по рубежу полковник Самохин.
Имей в виду: заслон в сторону Речицы слаб. Противника не удержит. В лучшем
случае предупредит. Все, Арсений Георгиевич. Пошли действовать!"
Степанов принял как необходимость то, что сказал, что приказал ему и
себе командующий. Молча кивнул; затаивая неловкость и вину перед пестрой
толпой людей там, у леса, решительно пошел вниз, запыленными сапогами
осыпая с иссохшего склона песок.
- Погоди-ка, Арсений Георгиевич! Куда это ты один? - окликнул генерал.
Но в шуме напряженного, непрерывного движения тысяч людей Степанов его не
расслышал.
Генерал движением руки подозвал автоматчика - знакомого ему паренька с
почти девичьим, даже в усталости привлекательным лицом, приказал:
- Чудков! Возьмешь пятерых из взвода автоматчиков и - за комиссаром. Ни
на шаг от него!..- и подумал с тревожностью: "Еще не понял ты этой войны,
дорогой товарищ Степанов: Не понял..."


2

Степанов не смог бы пробиться к понтону, если бы не молоденький
автоматчик Чудков. Он появился вдруг, на ходу доложил: "По приказу генерала
с вами, товарищ дивизионный комиссар!.." - и повел его, высвобождая ему
дорогу, среди солдатских плеч и спин, обтянутых выбеленными до портяночной
бесцветности гимнастерками; от солдат, как от измученных лошадей, терпко
пахло потом. Чудков лавировал в душном, почти не двигающемся людском
столпотворении, как лодочка среди сплошнякам идущего по воде молевого
сплава. Он то просил голосом негромким, убеждающим: "Отдайся чуток,
солдатик! Приказ генерала. Генерала приказ, говорю!" То мальчишеский,
задиристый его голос вдруг обретал командирскую силу, когда, затертый
массивными солдатскими телами, откуда-то снизу он кричал: "А ну, не напирай!
Расступись, говорю. Дай дорогу начальнику переправы!.." Сам выбравшись из
этой живой глубины, он выводил комиссара и уже похлопывал кого-то впереди по
широкой спине, с веселой отчаянностью бросал шуточки в.гущу, казалось,
безразличных, .ко всему притерпевшихся людей: "И спина же у тебя, дядя! Не