"Владимир Корнилов. Годины " - читать интересную книгу автора

разглядеть, что на него шел не танк, как показалось ему вначале, а танкетка
с незакрытой и достаточно широкой смотровой щелью. Попасть пулей в щель -
расчет шаткий, но другого не было ему дано, и Макар приготовился встретить
силу последней оставшей у него силой.
Прицел он опустил до упора, направил пулемет чуть правее середины лба
набегающей танкетки и, слившись е пулеметом и чувствуя, как от напряжения
каменеют плечи и пальцы, почти не слыша наплывающего гула и треска мотора,
ждал того мгновения, которое одно могло ему помочь.
Когда, нырнув в косую впадину под бугром, танкетка будто выпрыгнула на
склон и, задрав тонкий ствол пулемета, по-звериному юрко поползла вверх,
нацеливаясь на него, Макар надавил спуск. Он видел, как брызнула осколками
разбитая фара, вскипела и побелела у водительской щели озелененная броня.
Левая гусеница вышвырнула песок, машина почти на месте развернулась и
затихла.
Плохо веря в случившееся, Макар отер холодный лоб, осторожно ощупал
голову под слипшимися волосами, - показалось, волосы мокры от крови. Не был
страшен теперь и чужой пулемет: танкетка наклонилась так, что, если бы тот"
другой оставшийся в живых, переставил пулемет даже в боковую щель, i все
равно он не достал бы его огнем.
Макар привалился к своему пулемету, не в силах унять дрожь в ногах.
Шагах в двадцати стояла танкетка, потрескивала перегретым, теперь
остывающим мотором. Макар слышал знакомое потрескивание усталого металла,
слышал возню внутри танкетки, настороженно поглядывал, ожидая, что крышка
люка вот-вот откинется. Не сводя глаз с танкетки, нащупал конец пулеметной
ленты, с ощущением вдруг образовавшейся пустоты пальцами дважды пересчитал
оставшиеся патроны - было их три. Дело шло к развязке. Но колонна немецкая
лежала. И хотя теперь он был почти начисто безоружен, она лежала,
придавленная к земле той огненной памятью, которую он оставил у врагов.
Что-то должно было произойти, и Макар ждал, стараясь уже не думать,
как это произойдет. Странно, но, обессиленный долгим неравным боем, он
сожалел сейчас, в последнем своем ожидании, не о том, что по своей воле
выбрал этот неуютный бугор у незнакомой ему смоленской деревни Речица, - он
сожалел о том, что не мог теперь удержать в неподвижности лежащих перед ним
чужих солдат.
Все, что случилось чуть позже этого часа, было уже по-военному
буднично. Обогнав остановившуюся колонну, подошел тяжелый танк, перевалил
через дорогу, спокойно, даже не стреляя из пушки, двинулся полем на бугор.
Макар, отстранившись от пулемета, смотрел на завораживающее мелькание
гусениц, мнущих почти спелый ячмень. И когда мелькание и блеск стальных
отполированных дорогами траков стало нестерпимо, пригнулся к пулемету,
повернул ствол к скоплению солдат у края придорожного елошника и послал туда
последние пули. Грохот работающего металла, лязг гусениц заглушил его
выстрелы. Опрокидываясь в окоп, Макар сквозь поднятую пыль, дымную,
опахнувшую его бензиновую гарь успел заметить близкий малиновый огонь
иван-чая - цветок жил!..


* * *

Когда танк, с аккуратно отпечатанными желто-черными крестами на боках,