"Владимир Корнилов. Годины " - читать интересную книгу автора

Бугор у леса задымился разбитой, поднятой в воздух землей. В белесом
дыму плескались на вершине и по всему открытому склону быстрые разрывы мин.
Вряд ли можно было остаться живым в этом огненном проливне, и Макар принял
как неизбежное то, что пулеметчик с "дегтярем" замолчал. Солдаты, лежащие в
ячмене, поднялись, повинуясь командному крику, настороженно и быстро пошли
вверх по склону.
Макар не торопился стрелять. Он приспустил прицел я, когда достаточно
плотная ближняя к нему часть цепи развернулась, приоткрыв спины, хорошо
прострочил по цепи сбоку, с удовлетворением отмечая, как заваливаются
солдаты в ячмень по одному, по два, и не по своей воле.
Такого замешательства среди врагов, какое случилось после второй его
пулеметной очереди, он не видел с начала войны. Как волна, нахлынувшая на
берег, вдруг останавливается и, опадая и рассыпаясь, откатывается назад,
так рассыпалась вся видимая Макару цепь; обгоняя друг друга, солдаты и
автоматчики бежали вниз, к дороге, западали в елошнике, в придорожных
канавах. Макар не удержался и подогнал их короткой очередью, пустив пули
туда, где бегущих было погуще.
Теперь воздух рвался со свистом и стоном над ним, взрывы раскидывали
его бугор, накрывали пыльным туманом пулемет и траншейку.
Макар вжался в окоп, приник к земле, мужеством было даже высидеть под
этой убивающей пляской металла.
Поднялся Макар, когда вокруг затихло. Немцы шли на него от дороги
цепью, он видел под касками их лица, багровые в низком солнце. Двумя
короткими очередями, по левому, по правому краю, он заставил залечь всю
цепь, он хотел как можно дольше удержать расстояние между собой и врагами.
После очередного шквала огня, когда притихало и в воздухе и на земле,
Макар поднимался, смотрел сквозь оседающую пыль на ячменное поле, на
дорогу. И всякий раз, когда он смотрел, он видел близко перед собой, на
бруствере, малиновое пламя одинокого иван-чая. Удивительно, но на этой
перевороченной пулями и осколками земле цветок стоял на своем тонком
стебле, и Макар, взглядывая на его спокойное цветение среди беспорядка боя,
успевал подивиться его негаснущему цвету. И хотя в жизни он никогда не
связывал свою судьбу и случающиеся вокруг знамения природы, на этот раз он
как-то поверил, что, пока цветок горит, он, Макар, будет жить.
В какой-то момент - часы и минуты уже спутались в сознании - он почуял
неладное: в наступившей вдруг тупой после грохота тишине услышался рокот
мотора. Он поднялся, глянул поверх пулемета и с впервые почувствованной
беспомощностью, как-то сразу ослабев, прислонился к обвалившейся стенке
своего неуютного окопа.
Танк вывернулся откуда-то из хвоста колонны и теперь катился по
дороге, закрывая пылью, как дымовой завесой, поле. Но вот, он словно
запнулся перед неподвижно лежащим поперек дороги солдатом, крутанул плоским
лбом, объехал по обочине. Чем ближе подходил танк, тем все осторожнее и
как-то суетнее обходил он лежащих в пыли и наконец остановился: убитые
солдаты лежали здесь сплошь, перекрывая дорогу.
Танк попятился, развернулся на месте, переполз придорожную канаву,
набирая скорость, покатил краем поля на Макаров бугор.
Макар приподнял из короба остаток ленты, прикидывая последний свой
запас - патронов оставалось на хорошую очередь; с сожалением подумал, что
эти патроны потратит сейчас, и, наверное, без пользы. Он знал, успел