"Владимир Корнилов. Каменщик, каменщик..." - читать интересную книгу автора

- Твоя правда... - вздохнул Клим. - Юдофобство оно, конечно, грех, да вот
боюсь, въелось неспроста. Россия, видишь ли, так поотстала от европейских
земель, что умные люди еще в прошлом столетии (а иные - и четыре века
назад!) додумались: мол, не Россия ума-разума медленно набиралась, а
напротив, Европа со всех ног заспешила к дьяволу. А русские, выходит, от
лукавого подальше и тем самым к Господу ближе. Стало быть, они и есть
избранный Богом народ. Но в Священном Писании о русских ни полслова...
Христос, понимаешь, сошел не на нашу, а на еврейскую землю, евреев, а не
нас, поучал, хлебами кормил. О русских Он тогда не думал вовсе. Правда,
славянство еще на свет Божий не явилось. Но все равно обидно. Мог бы
повременить полтыщи годков и родиться, скажем, в курной избе или в белой
хатенке. Никто бы Его, Новорожденного, на мороз в сарай не погнал...
Приютили бы, обласкали. Так что приглядясь, поймешь: ненависть к евреям -
ненависть высокая, религиозная. Это только кажется, что от темноты
обзываем: "Жид пархатый". А тут, брат, глубокий смысл: "не ты, мол,
великий народ, а я". Хотя с другой стороны посмотришь - евреи тебе и
скупердяи, деньги в рост дают, капитал приращивают. Твой батька, Царство
ему Небесное, чалдон непросыхающий, прогорел, а еврей на его месте
непременно выкрутился б. Так что считай, нелюбови к евреям разные. Нижняя,
обиходная, несерьезная нелюбовь. Так и греков, и армян, и татар не жалуют.
А есть высокая нелюбовь - мистический антисемитизм. С ним ох не просто.
- А ты веришь, что Бог их избрал? - спросил племянник.
- Не знаю. Может, Господь их и отметил, да вот Божьего Сына они по своему
зазнайству не приняли.
- Но если бы евреи Христа признали, русским легче б не стало, - робко
сказал племянник.
Клим оторопело глянул на парнишку, плюнул и захохотал:
- Ох и голова у тебя! Признали б! Да вся История не туда бы повернулась,
когда б они Иисуса приняли. Спаситель без Голгофы! Что бы сталось с
Церковью?! Постигнуть страшно. Ей без того нынче тяжко... Эх, Пашка, смута
началась, а я, пастырь духовный, капусту сажаю наподобие римского
военачальника. Через бельма на очах света не вижу. Куда мне людей вести?
Тут третьего дня барышня забегала, евреечка. Дрожит вся. "Креститься
хочу". - "Да зачем вам?" - спрашиваю. Раньше, понятное дело, в университет
без того не пускали. А она не объясняет: хочу, мол, и все!.. Ну,
разговорил ее малость. Открылась: революции боится. Соплеменников своих,
братьев родных и двоюродных, пугается. "Слишком вы их, - сказала мне, -
прижимали, погромам содействовали..." - "Я не содействовал", - говорю. "Я
не о вас", - отвечает. Словом, как аукнулось, такого и жди ответа.
"Теперь, - говорит, - на наших удержу не найдете. Как с цепи сорвутся..."
Вот она и прибежала ко мне спасаться. А какой я, прости меня, Христос,
спасатель и от революции защитник? Я сам, грешным делом, царя не любил, за
рюмахой его ругал и с твоими отцом и братом за приближение светлого
будущего неоднократно чокался. Да и нынче еще не пойму, к добру ли сия
пертурбация или лихолетие на подходе? Отговаривал я эту барышню.
Повремените, оглядитесь. Крещение, мол, шаг серьезный... Где там! Сразу им
надо, сей же час, немедля. Так что окрестил я ее без всякого удовольствия,
и забрала меня дурная мысль, что Церкви нашей скоро конец, если такие в
нее бегут. А соберись в Православии их сотня тыщ - как тогда? Хоша в
Царствии Небесном что эллин, что иудей - все едино, но на бедной земле