"Сирил Корнблат. Та доля славы" - читать интересную книгу автора

- Почтенный торговец попросил меня поставить вас в известность, -
сказал Ален, снова переходя на лирский, - что у него нет возможности
продавать партиями менее пятисот камней.
- Очень экономный язык - цефейский, - сказал перекупщик, сощурившись.
- И очень, - невозмутимо согласился Ален. Перекупщик выкатил
указательным пальцем особенно хороший троепламенник.
- Полагаю, - процедил он, - этот можно назвать самым лучшим в этой
кучке. Так мне любопытно узнать, какую цену вы назначите за пятьсот равных
по качеству и размеру этому жалкому камешку?
- Почтенный торговец, - сказал Ален, - впервые привез свой товар на
вашу восхитительную планету. Он хочет, чтобы его запомнили и радостно
встречали всякий раз, когда он надеется вновь ее посетить. Поэтому он
назначает смехотворно низкую цену, полагая, что добрые отношения важнее
выгодной сделки. Две тысячи лирских ассигнаций.
- Чушь! - фыркнул Гарткинт. - С вами нельзя вести дело. Либо вы алчны
до безумия, либо жалко заблуждаетесь относительно цены своего товара. Я
известен своей добротой, а потому сочту, что верно второе. Уповаю, вы не
слишком упадете духом, когда я объясню вам, что пятьсот этих мутных, мелких,
бесформенных осколков стоят не больше двухсот ассигнаций.
- Если ты говоришь серьезно, - сказал Ален с подчеркнутым изумлением, -
мы ни в коем случае не станем злоупотреблять твоей добротой. При названной
тобой цене нам проще ничего не продавать, а вернуться на Цефей и подарить
камешки уличным мальчикам, пусть позабавятся. Почтеннейший перекупщик
камней, прости, что мы отняли у тебя столько времени, и прими нашу
благодарность за радушие, с каким ты угостил нас вином. - Обернувшись к
цефейцу, он сказал: - Мы уже торгуемся. Две тысячи против двухсот. Вставай,
нам пора сделать вид, что мы уходим.
- А что, если он нас не остановит? - пробурчал чернобородый, но тем не
менее грузно поднялся из-за стола и повернулся к двери. Ален встал следом за
ним.
- Почтенный торговец разделяет мои сожаления, - сказал герольд на
лирском. - Прощай.
- Погоди минутку, - сказал Гарткинт. - Я славлюсь своей добротой к
чужестранцам. Сострадательный человек может даже дать пятьсот и понести
неизбежные убытки. И если вы когда-нибудь вернетесь с приличной партией
настоящих драгоценных камней, то мне пойдет на пользу, если вы припомните,
кто; обошелся с вами столь щедро, и представите мне право первого выбора.
- Благодарны, лирец, - сказал Ален, словно бы потрясенный таким
великодушием. - Как смогу я забыть такое сочетание деловой сметки и доброты,
как у тебя. Это урок всем торговцам. Это урок мне. Я не стану, нет, не стану
настаивать на двух тысячах и перережу глотку моим надеждам на прибыль,
снизив цену до тысячи восьмисот ассигнаций, хотя, право, не знаю, как у меня
достанет духа сказать ему об этом.
- Что теперь? - осведомился чернобородый.
- Пятьсот и тысяча восемьсот, - сказал Ален. - Можем снова сесть.
- Вверх - вниз, вверх, - вниз, - пробурчал чернобородый.
Они сели, и Ален сказал на лирском:
- Почтенный торговец нежданно согласился на эту cкидку. Он говорит:
лучше потерять часть, чем все. Старинная