"Алексей Корепанов. Грустная Снегурочка" - читать интересную книгу автора

и дико закатывали глаза. Я забрался на брусья возле сложенных в углу матов
и сделал вид, что тоже умираю от игры. Вообще-то вид можно было и не
делать, потому что никто на меня не обратил внимания. А вид я делал потому,
что смотрел не на игру, а в затянутое сеткой окно спортзала, за которым
было видно окно нашего класса. В классе опять горел свет, и возле горшков с
зеленью, украшающих подоконник, стояла Аоза. И что она могла все-таки
разглядывать в темном небе нашего микрорайона?
Мяч шлепнулся на маты возле меня и откатился к стене.
- Саша, подкинь! - крикнул Николай Андреич.
Я спрыгнул с брусьев, достал мяч и показал им всем довольно приличную
подачу. Девицы, правда, почему-то не захлопали и не завизжали, хотя подал я
не хуже их кумиров, но что мне до этих девиц? Между прочим, в школе целых
пять шестых классов и далеко не каждого шестиклассника Николай Андреич
знает по имени. А меня знает. А вот как зовут этих девиц, я уверен, не
знает. Вот так.
Я собрался снова залезть на брусья, но увидел, что Аозы уже нет и свет
в классе не горит. Схватив портфель, я бросился в раздевалку. Пальто надел
уже на улице и побежал к пустырю. План я обдумал еще вечером, лежа на
диване, - и, распахнув дверь сарая, приступил к делу. Взял ведро и
направился назад, к одинокому дереву, растущему неподалеку от сарая у самой
тропинки. Вынул из портфеля Снегурочку, встал на ведро и повесил бутылку на
ветку. Затем вернулся в ставший уже чуть ли не родным сарай, оставил
смотровую щель и приготовился.
Сердце мое билось, наверное, точно так, как пишут в книгах, а
волновался я не меньше, чем перед матчем со сборной шестых классов соседней
школы. Еще я боялся, что кто-нибудь пройдет по тропинке раньше Аозы и
перечеркнет весь мой план. Снегурочка белела под веткой, я ее хорошо
различал из своего убежища, и не заметить ее с тропинки можно было лишь в
том случае, если специально всю дорогу упорно смотреть под ноги.
Но наш пустырь не подвел. Он был безлюден, как лунный пейзаж, и когда
со стороны школы показалась фигурка в белой шубке, сердце мое заколотилось
еще сильней. Аоза шла медленно, как обычно, кошек на тропинке не
попадалось, и я только опасался, что она повторит свой позавчерашний фокус
и мгновенно перенесется к самому дому, благо обстановка позволяла. Но,
видимо, она издалека заметила белое пятнышко под веткой и пошла быстрей. Я
подался к самой двери, когда Аоза поравнялась с деревом. Она медленно
обошла вокруг него, разглядывая Снегурочку, потом осмотрелась - пейзаж был
все таким же лунным - и я затаил дыхание и прижал руки к груди, чтобы
заглушить грохот сердца. Достать Снегурочку Аоза никак не могла, потому что
ведро я унес с собой. Но ветка внезапно дрогнула, Снегурочка качнулась
вместе со своей стеклянной тюрьмой и сама собой спланировала в ладони
Аозы, повинуясь ее взгляду. Именно спланировала, опустилась как на
парашюте, а не просто упала с ветки.
Аоза крутила ее в руках, рассматривала и улыбалась, а я едва мог
заставить себя сидеть - до того мне вдруг стало страшно. Я представил, как
Аоза сосредоточенно смотрит на нашу девятиэтажку - и здоровенный
пятиподъездный домище начинает медленно наклоняться, выворачиваясь
фундаментом из земли, словно какой-нибудь баобаб, и обрушивается на снег
всеми своими лоджиями, окнами и дверями. Аоза переводит взгляд на самолет -
и