"Майкл Корда. Богатство" - читать интересную книгу автора

американский посол спит с его женой.
Выражение лица посла было двусмысленным, но без малейшего намека на
скорбь. -Семейное дело, - сказал он женщине. - Ничего, что бы касалось тебя,
дорогая.
Он вернул бюллетень помощнику. Приказал: - Возвращайся и пошли
телеграмму моей бабушке. Сообщи, что я буду дома завтра вечером. - Он уже
закрыл дверь, но затем снова слегка приоткрыл ее. - И не стой здесь с
открытым ртом, парень. В чем дело? -Я просто хотел сказать, сэр, что очень
сожалею...
Посол Баннермэн кивнул. -Конечно, - сердито шепнул он. - Спасибо. Это,
разумеется, огромная трагедия. Но жизнь должна продолжаться.
Дверь захлопнулась перед носом молодого человека. Он услышал, как
закрываются замки и звякают цепочки. Потом услышал - или подумал, что
услышал - смех, через несколько мгновений сменившийся стоном наслаждения,
после чего сеньора Гусман взвизгнула: -Ах, Роберт, грубиян, подожди, по
крайней мере, пока мы вернемся в постель!
Просто, чтобы убедиться, что не передал послу ошибочного сообщения,
молодой человек развернул бумагу и перечитал ее. Но ошибки не было. Артур
Алдон Баннемэн умер от сердечного приступа в возрасте шестидесяти четырех
лет.
В сообщении не было сказано, где он умер.

* * *

Патнэм Баннерман Второй, младший брат посла, узнал о смерти отца на
заре, по пути в центральный парк для утренней пробежки.
Он не был энтузиастом бега. В юности он был прирожденным атлетом,
способным ко всем видам спорта, которые присущи молодым людям его класса,
хотя и лишен яростного духа соперничества, сделавшего его старшего брата
легендой в Гротоне и Гарварде. Из двух братьев Патнэм был выше ростом, со
сложением футболиста, но именно Роберт нанес знаменитый удар, закрывший счет
на последней секунде матча Гарварда против Йеля, и стал одним из лучших в
стране игроков в поло.
Даже сейчас, в тридцать шесть лет, Патнэм все еще обладал мускулами
атлета, без всякой необходимости укреплять их упражнениями, но, в отличие от
старшего брата, он начал набирать вес - не много, но достаточно, чтобы
каждое утро выгонять его в парк, в старом, еще студенческом спортивном
костюме и тапочках, с полотенцем на шее. Он отказывался покупать пижонские
кроссовки, предпочитая думать, что он "тренируется", а не "бегает", однако,
для чего он тренируется, было неясно даже ему.
Он постоял под навесом у подъезда дома на Сентрал-Парк Вест, вдыхая
ледяной утренний воздух, и пытаясь убедить себя, что наслаждается. Он не
любил рано вставать, если в этом не было необходимости, но он стольким людям
рассказывал о своих утренних пробежках, и насколько лучше стал себя
чувствовать, что теперь полагал себя обязанным так поступать.
Хотел бы он, чтобы эта идея никогда не приходила ему в голову - потом
он подумал, что теперь спортивные брюки стали слишком узки ему в поясе,
глубоко вздохнул, сделал несколько приседаний, чтобы размяться, и заметил,
что швейцар с любопытством наблюдает за ним из натопленного вестибюля.
Патнэм помахал ему - он гордился, что со всеми поддерживает хорошие