"Майкл Корда. Идеальная пара " - читать интересную книгу автора

проходить через дверные проемы из комнаты в комнату - и отправился
проверить, успели ли достать с чердака картину и повесить ее в спальне
Вейна.

- Я не могу понять, какую власть эта женщина имеет над ним даже сейчас,
после стольких лет, - пожаловалась леди Вейн. Она "отдыхала" у себя в
спальне, закрыв глаза влажным полотенцем - первый признак начинавшейся
мигрени, от которой она страдала в последние годы.
Пентекост сочувственно покачал головой.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? - осведомился он, хотя точно знал, что
ничего не мог для нее сделать. Бедная женщина была измучена долгими неделями
медленного разрушения остатка здоровья Робби, и самое лучшее было оставить
ее в покое и дать возможность заснуть, если ей это удастся. Гиллам осторожно
закрыл за собой дверь и пошел дальше по коридору к спальне Робби.
Он тихо открыл дверь, стараясь не шуметь вошел и на мгновение
задержался у порога.
В комнате стояла тишина; тяжелые шторы не пропускали тусклый свет
зимнего английского дня. Единственная лампа на прикроватной тумбочке
освещала лицо Робби. Его глаза были закрыты. Белая пластиковая кислородная
маска, выглядевшая весьма неуместной в комнате, декорированной в более
утонченном веке, сейчас закрывала нижнюю часть его лица.
Заботясь, как всегда, о сценических эффектах, Робби много месяцев назад
решил, что он умрет в своей собственной постели в комнате с потолком,
расписанном еще в восемнадцатом веке нимфами и херувимами, веселящимися на
свадьбе Вакха. В викторианскую эпоху потолок был признан непристойным, и его
закрасили белой краской; потом, потратив большие деньги, Фелисия Лайл
восстановила его в прежнем виде. Сейчас яркие краски торжествующей плоти
опять выглядели непристойными, контрастируя с бледной кожей и прерывистым
дыханием человека, лежащего на кровати.
Пентекост догадывался, что Робби представлял себе сцену у постели
умирающего в викторианском духе - скорбящие люди, сгрудившиеся у постели в
ожидании последнего слова; солома, разбросанная на булыжнике у подъезда,
чтобы заглушать топот копыт; огонь, мерцающий в камине, но врачи,
раздраженные его отказом, как все нормальные люди, поехать в больницу,
лишили его этой обстановки, тем более, что он был слишком слаб, чтобы
сопротивляться.
Вейн лежал в своей собственной постели, но вокруг него были все
новейшие средства современной медицинской техники - баллон с кислородом,
монитор, отображающий работу сердца, хромированный штатив с капельницей.
Медсестра опять подключила ему всю эту сложную технику. Но сейчас Робби
выглядел гораздо хуже, чем внизу, в столовой. Пентекост рассчитывал застать
своего друга спящим или хотя бы дремлющим, но он, казалось, находился в
коме, дыша с большим трудом, несмотря на кислород. Гиллам вопросительно
посмотрел на медсестру; та покачала головой.
- Он очень слаб, - сказала она. - Я послала за врачом.
Пентекост сел у постели напротив медсестры. Портрет Фелисии повесили
над камином, как он и велел, сняв картину с изображением старинного театра
герцога Йоркского. Когда-то на этом месте висела картина Ренуара, подаренная
Фелисии американским импресарио Марти Куиком. После ее смерти Робби продал
картину на аукционе Кристи, хотя все советовали ему не расставаться с этим