"Майкл Корда. Идеальная пара " - читать интересную книгу автора

Глаза Вейна затуманились. Казалось, ему было также тяжело
сосредоточиться, как и дышать. Он медленно обвел взглядом столовую, как
будто не помнил, где находится, и его внимание привлекли цветы.
- Она любила цветы. Их всегда было множество вокруг. В доме. В саду.
Знаешь, в Голливуде в тот год, когда Лисия получила "Оскара", у нас был
садовник-японец. Она была счастлива, как жаворонок в небе, болтала с
садовником о цветах, хотя они не понимали ни слова из того, что говорил
каждый из них.
- Счастлива? В Голливуде? В 1939 году? А я думал, что именно тогда у
нее впервые помутился рассудок?
- Это случилось позднее, - раздраженно сказал Вейн. - Кажется, в
Сан-Франциско. - Он замолчал. Казалось, что он спит, только глаза его
оставались открытыми. У Пентекоста возникло опасение, что он умер, но тут
Вейн взглянул на него с таким видом, как будто не ожидал его здесь
увидеть. - Я любил ее, - задумчиво произнес он, - и по-прежнему люблю. И
всегда буду любить. Когда-то я дал ей слово. - Он издал странный звук,
похожий на смех. - Не уверен, что это не было своего рода заклятием. Любить
человека до самой своей смерти, даже когда его уже давно нет в живых. Думаю,
ты не выбрал бы такое по собственной воле, верно?
- Вероятно.
- Тебе повезло, приятель. Во всяком случае, я хочу еще раз увидеть ее
лицо прежде, чем меня не станет, только и всего. Понимаешь, я должен это
сделать. - Он закрыл глаза. - Слаб как котенок, - пожаловался он. - Где эта
чертова медсестра?
Она появилась с выражением лица, которое ясно давало понять, насколько
она осуждает поведение своего пациента. Вместе с Пентекостом они кое-как
подняли Вейна со стула и перенесли его в кресло-каталку. И дело было вовсе
не в весе больного - он был легким как перышко, - просто его тело казалось
настолько вялым и хрупким, что за него было страшно взяться.
Остальное Пентекост предоставил медсестре. Ему казалось, что везти
Вейна в каталке было все равно, что перевозить труп - труп человека,
которого он любил и которым восхищался.
- Я велел повесить одну картину в комнате лорда Вейна, сестра, - сказал
он.
Медсестра фыркнула, как будто хотела сказать, что им повезет, если лорд
Вейн доживет до того, чтобы увидеть эту картину, и быстро покатила каталку
по коридору, в конце которого дворецкий уже открыл дверцу небольшого лифта.
Несмотря на упорное сопротивление Вейна, лифт появился в доме вскоре после
его первого сердечного приступа, когда всем, кроме него самого, стало ясно,
что он уже никогда не сможет подняться по лестнице пешком.
Иногда Пентекосту приходила в голову мысль, что если Вейн когда-либо и
надеялся на счастливый брак с нынешней леди Вейн - а он определенно должен
был питать такую надежду, иначе зачем он женился? - то он сам обрек его на
провал в тот день, когда решил сохранить этот дом.
Гиллама всегда удивляло, как леди Вейн могла жить в доме, где все
напоминало о ее предшественнице - ведь это был тот самый знаменитый дом,
купленный Робертом и Фелисией вскоре после войны, их подарок друг другу, их
семейный очаг, обустройством и оформлением которого Фелисия занималась не
один год.
Гиллам Пентекост наклонил голову - его высокий рост мешал ему свободно