"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу автора

щеками и потому, мешая друг другу, чуть клонились в сторону. Это было одно
лицо, но в двух экземплярах, необыкновенно выразительное, с правильными
мужественными чертами, спокойное и отмеченное печатью достоинства; более
того, достоинство скользило и в каждом его жесте, в движении рук, головы,
той или иной, в голосе:
- Виски, пожалуйста, - встав у стойки, в трех шагах от меня, попросил
он бармена. Среди воцарившегося в баре гробового молчания его слова
зазвучали необыкновенно громко.
Бармен засуетился, принес заказ. И застыл напротив, едва ли не
заглядывая в рот клиенту. Пила правая, ближняя ко мне голова. Однако мутант
сделал лишь пару глотков - пущенная кем-то из удалой компании бутылка
разбилась о правую голову. Он непроизвольно разжал пальцы, роняя бокал,...
раздался звон бьющегося об пол стекла,.. подался вперед, ближе к стойке,
затем резко повернулся всем корпусом.
Несмотря на то, что правая голова, залитая кровью и водкой, безжизненно
упала на плечо, глаза левой бешено сверкнули, ища обидчиков. Но четверка
парней, опрокидывая столы и стулья, уже бросилась к мутанту. В них кипела
первобытная ненависть. Они сбили его с ног почти сразу, легко подавив
яростное, но неумелое сопротивление, а окружив, стали методично наносить
удары в живот, в грудь, по головам... И все же не их лица привлекли тогда
мое внимание... лица людей, не принимавших участия в избиении, - вот чьи,
- ни одно из них не только не выражало сочувствия к несчастному, а,
напротив, жаждало смерти поверженному. Это напоминало сцену в античном
цирке, бой гладиаторов. Никогда раньше не думал, что молчание (я говорю о
зрителях) может быть столь красноречивым. Ловлю себя на мысли - а был ли я
лучше? Ведь я тоже не пошевелил и пальцем, чтобы помочь бедняге, и отнюдь не
из страха перед разбушевавшимися гориллами. Наверное, я всего лишь встал на
сторону своего биологического вида, рефлексивно, заведомо не в силах
отождествить себя с тем существом. И все-таки мне стало крайне мерзко и
гадко на душе, может быть, даже стыдно за всех нас вместе, а потому я весьма
поспешно оставил бар.
Пошатываясь от выпитого бренди, насвистывая что-то незамысловатое и
грустное, я шел по пустынным улицами спящего города. Было немного прохладно,
небо заметно заволокло тучами, изредка в просветы между ними глядели
звезды... Не помню, где и сколько я бродил той ночью, и как столкнулся со
Скоттом.
- А, это вы, доктор, - с трудом ворочая языком, сказал я.
- Мсье Де Санс, возьмите себя в руки...
Он смотрел на меня с откровенной жалостью. "Наплевать", - подумал я, а
вслух заговорил обрывками фраз, не скрывая своего раздражения:
- Какого черта... в руки... Сначала эта женщина с дыркой во лбу...
затем младенец без рта... исчадие ада... жена, сын, теща... двухголовый,..
бармен, наверное, свихнется... но двухголовый! Не слишком ли приправлен
соус? - не знаю почему, но мне страсть как захотелось набить доктору
физиономию. Доктор же словно не замечал моего резкого тона.
- Может быть, поймать такси? Если не ошибаюсь, вам в Сен-Клу? Послав
его ко всем чертям, я проигнорировал и это его любезное предложение, и,
кстати, очень опрометчиво, так как в тот момент мне вдруг донельзя
захотелось спать и, кажется, я уже собрался прилечь прямо там, на
тротуаре...