"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу автора

Нет, определенно не могу восстановить в памяти остаток той ночи.
Когда я снова открыл глаза, то обнаружил, что нахожусь в чужой квартире
на чужом диване, хотя и то, и другое внушало доверие: квартира была
небольшой, всего из одной комнаты, но устроенной с отменным вкусом, а диван
- роскошно мягким. Возможно, поэтому я провалялся еще добрых полчаса и едва
успел встать, как пришел Скотт.
- Вы уже проснулись,.. - доктор был свеж и бодр, для меня это
выглядело почти укором.
- Благодарю Вас, за все,.. - смешался я, и, сославшись на какие-то
дела, заторопился домой. Скотт не удерживал меня, но, прощаясь, мы
обменялись по-настоящему дружеским рукопожатием.


5.


Дни летели незаметно. Я души не чаял в маленькой дочурке, она же,
вверенная мною попечительству Кэтти и Гарольда, росла крепкой и здоровой,
тем самым немало облегчая мою жизнь. Я ежедневно навещал Элизабет. Изредка
Скотт разрешал мне побыть с ней наедине, но даже тогда, когда нас не
разделяла перегородка, я чувствовал, что ее нет рядом. Она неизменно
оставалась той, какой я впервые увидел ее в клинике.
После того, как я не по собственной воле гостил у Скотта, мы постепенно
сблизились с ним. Однажды я познакомил его со своим другом Филидором Велье,
и вскоре редкий вечер мы не проводили втроем за карточным столом или
сражаясь друг с другом в шахматы.
Я упомянул о Филидоре и вспомнил университетские годы, нашу дружбу.
Какими мы были... Время - все тот же не удовлетворенный собой мастер,
который пишет лица людей и мучается: "Где ИСТИНА?"... Нет, не младенец, его
лицо слишком невинно... И снова поиск без устали. Творит... Дети постарше -
слишком ранимы,.. не устраивает его и обычно мятежная юность, и молодость с
ее целеустремленностью и самоуверенностью, как будто весь мир у ног ее, а
после и зрелость, - но почему она так равнодушна, апатична, а еще, хуже
того, - суетлива... "Нет, не то!" Вот когда Время рисует лик старца,
задумчиво оценивает его достоинства, но вдруг понимает, что в нем есть
мудрость, но нет жизни, и мастер меняет холст, чтобы начать все сначала...
Наши портреты? О, их так много... Какими мы были?.. когда, в какой день, в
какую минуту?.. Недостаточно ли того, что я и Филидор были молоды, обладали
завидным здоровьем и нравились женщинам. И все же мы были непохожими. Я,
наверное, был романтиком, в какой-то степени искателем приключений; он -
реалистом, не поддающимся ни на какого рода авантюры, отчасти прагматиком,
но человеком всегда твердым и прямым, в отличие от меня, не гнушавшегося
компромиссов. Но никто не знал меня лучше, чем он,.. разве только я сам...
Но я отвлекся.
Минул год. Филидор уезжал на Гавайи и в нашем узком кругу давал
прощальный ужин. Мы расположились на балконе с прекрасным видом на
погрузившийся в сумерки Дворец Шайо и Эйфелеву башню, последней глядящую
вслед заходящему солнцу. Скотт держал в руках свежую газету, я, помнится,
подтрунивал над Филидором, обрушив лавину критики на его новую пассию -
оперную певицу Сару Эрмон, он же пытался призвать нас к вниманию и