"Коран. Поэтический перевод Шумовского " - читать интересную книгу автора

робостью, естественной для начинающего студента, позвонил "самому" главе
научной арабистики нашей страны - академику И. Ю. Крачковскому, сообщил ему
о находке. Игнатий Юлианович сразу пригласил меня прийти, внимательно
рассмотрел принесенные страницы и в справочном своде нашел упоминание о них.
Оказалось, что издатель Панеций, заметный ученый своего века, задумал издать
весь Коран, сопроводив его латинским переводом ради просвещения современных
ему европейцев. Но личных средств хватило для напечатания лишь двадцати двух
сур из ста четырнадцати. В справочнике высказывалась мысль о том, что когда
продолжение издания захлебнулось из-за безденежья, это произошло стараниями
католической церкви.
...Так обнаружение давних коранических страниц познакомило меня с
незабываемым Игнатием Юлиановичем Крачковским, который позже стал моим
научным руководителем и долго со мной переписывался. По его разрешению
римское издание 1592 года хранилось в моих бумагах для будущего
исследования. В ночь на 11 февраля 1938 года я был арестован солдатами НКВД,
и труд Панеция вместе со студенческими моими книгами бросили в платяной шкаф
комнаты в общежитии, закрыли, опечатали казенной печатью. Впоследствии все
эти сокровища безвозвратно пропали.


* * *

Той ночью рядом с Панецием упала на дно шкафа громадных размеров
литография каллиграфической рукописи Корана. Я приобрел эту книгу в
букинистической лавке на Невском проспекте и ходил с ней в университет, где
Крачковский вел занятия по разбору коранических текстов.
Много лет спустя, когда я тайком приезжал из ссылки в Ленинград
работать над кандидатской диссертацией, у меня появился крохотный (3x4 см),
но полный экземпляр Корана, снабженный увеличительным стеклом. Такие
книжки-малютки выпускаются в Египте для мусульманских паломников,
переправляющихся оттуда к святым городам ислама. В связи с этим моим
приобретением памятен один случай.
Оказавшись после всех своих тюрем, лагерей и ссылок в гостях у брата в
городе моего детства Шемахе, я однажды писал за столом арабистическую
работу. И тут к брату, занимавшему должность главного бухгалтера Отделения
Госбанка, пришел по делу банковский охранник, старик-азербайджанец Али
Наджафов. Азербайджанские мусульмане-шииты, приверженцы одной из крупных
разновидностей ислама; о нашем посетителе (он знал меня еще мальчиком) это
можно было сказать сразу, едва услышав имя его и фамилию: Али ибн Абу
Талиб - первый из двенадцати шиитских имамов (первосвященников), Неджеф -
один из священных городов шиизма. Остается сказать, что на Востоке очень
развито уважение к старшим: обращаясь к ним по имени, обязательно добавляют
слово, означающее "дядя": если имя кончается на гласный, это "дай", если на
согласный - "ами". Так достигается стройность звучания, "сладкозвучие",
которое любят чуткие к поэзии азиатские народы.
Итак, брат и старый охранник Госбанка переговорили о своих служебных
делах. Потом они подошли к моему столу.
- Смотрите, Али-даи, - проговорил брат, указывая на мои бумаги, -
видите, что за книжечка со стеклышком лежит рядом? Это же Коран!
Старик склонился, дрогнувшей рукой взял крохотный томик. Приложил к