"Владимир Кораблинов. Зимний день" - читать интересную книгу автора

Владимир Александрович Кораблинов

Зимний день

Кто постигал его творенья.
Тот вместе с ним душой страдал,

П. С. Мочалов.

Был декабрь тысяча восемьсот сорок седьмого года. По Московскому
тракту, ныряя в заледеневших ухабах, тащилась ямская рогожная кибитка,
запряженная тройкой разномастных, косматых лошадей. Медленно, точно нехотя,
мимо кибитки проплывали редкие деревья, покосившиеся вешки, метелки
голенастого бурьяна и полосатые верстовые столбы. Шипела поземка. Кое-где
дорогу пересекал свежий, еще не тронутый полозом сугроб. Направо, сквозь
шевелящуюся мглу редкого снега, у самого горизонта, темнели крутые задонские
холмы.
В кибитке было тесно от множества баульчиков, узлов, корзинок. Два
больших дорожных сундука громоздились на запятках. Дорогие коричневой кожи,
с огромными медными бляхами и, видно, очень тяжелые, они на ухабах сильно
толкали в спину проезжего. При каждом новом толчке, откинув овчинную
полость, проезжий высовывался из кибитки и бормотал:
- Черт бы вас побрал, окаянные! Скоро ли Воронеж-то? - кричал он
ямщику.
Облепленный снегом, тот медленно поворачивался на облучке, хмуря
забитые снегом густые брови, спрашивал:
- Ась? - и тыкал кнутом в сторону левой пристяжки. - Стало быть, скоро
должен быть...
Наконец в белесом тумане завиднелись островерхие, с двуглавыми орлами,
кирпичные столбы заставы. Ямщик остановил лошадей. Из кособокой избенки
вышел будочник и стал читать подорожное свидетельство проезжего.
- Ар-тист им-пе-ра-тор-ских те-ат-ров, - медленно, по складам разбирал
он бумагу, - Па-вел Сте-па-нов Мо-ча-лоМГв...
- Не МочалоМГв, а МочаМГлов, - усмехнувшись, поправил проезжий.
Будочник молча вернул подорожную и пошел поднимать шлагбаум.
Через минуту по обе стороны кибитки замелькали убогие домишки Ямской
слободы. Лохматые, с летошними репьями в хвостах собаки кидались под ноги
лошадям. Возле колодезной колоды стоял чернобородый мужик в рваном полушубке
и поил ребрастых, всклокоченных лошадей. Над крестом тюремной церкви,
оголтело крича, черной тучей кружились галки. Обогнали с десяток промерзших,
стучащих о мерзлую землю крестьянских дровнишек. С ружьем на плечо прошли
четыре солдата. Закутанная в пеструю бахромчатую шаль, проплыла толстомордая
купчиха. Наконец с потертым портфелем под мышкой, кутаясь в ветхую шинель,
дорогу перебежал старичок-чиновник.
Это уже был город.

В гостинице Мочалова дожидался содержатель воронежского театра
Микульский. Он то сидел в отведенном Мочалову номере, то выходил в коридор
и, слегка прихрамывая, вышагивал из конца в конец по красной ковровой
дорожке.