"Владимир Кораблинов. Азорские острова" - читать интересную книгу авторастарики в смешных колпаках - Россия. Почему - они, а не Потапыч или,
допустим, та же Марья Семеновна, или хотя бы первый челябинский житель Иван Константиныч, по прозвищу Плитуварчик. Но что же все-таки Россия? С каким образом связалось раннее понятие о ней четырехлетнего человека? Он увидел ее на заглавном листе журнала "Нива". Девица-раскрасавица со взглядом долгим и ласковым, она была в каком-то причудливом венчике вроде кокошника, со звездой во лбу, с ниспадающим кисейным покрывалом, из-под которого сыпались наземь листочки с надписями: "история", "естествознание", "биографии", "романы", "повести", "рукоделие"... Она и в руках держала такие же листочки, а вокруг на жестких стрекозиных крылышках летали голые толстомясые мальчишки, и тоже с листочками. За всей этой кутерьмой виднелся известный памятник Пушкину; и какие-то узорчатые кувшины, блюда, плошки бог весть зачем были накиданы у ног девицы; а в самой середине россыпи посудной красовался рогатый предмет, в нашем деревенском обиходе совершенно незнакомый. Мальчик спросил, конечно: что это? И ему ответили: музыка, называется - лира. Он и про щекастых крылатых мальчишек спросил, и про блюда, и про кувшины. Терпеливо и ласково, с уважением к его любознательности, рассказали обо всем, что было тайным смыслом чудной картинки - о сказочном богатстве недр России, о ее гениях художества и науки. Но, наверно, все-таки не под силу оказалось несмышленышу уразуметь подобные взрослые премудрости, и, конечно, он их не уразумел. Он просто вежливо промолчал - пусть богатство, пусть гении... Но об одном, о главном, Россия... И мальчик влюбился в нее... Зеленоватая мраморная бумага переплета была словно пучина морская, в бездне которой таилось чудо. Поверите ли? Открывал крышку толстого тома "Нивы" с робостью влюбленного, с замиранием сердца. Она ждала его на первой странице. Встречала долгим взглядом синих, как ему казалось, глаз. И он, смущенный и счастливый, глядел и не мог наглядеться, - так необыкновенно прекрасно было в ней все: нежные руки, взгляд, жемчужное ожерелье. Ради нее он мог сделать самое отчаянное, самое невозможное. Сразиться с драконом, например. Или, ударившись оземь, обернуться добрым молодцем и тогда... что тогда? Ах, да откуда ж ему знать... Но что-то такое, в предвкушении чего было и сладко и страшно. Как-то раз его застали врасплох: ничего не слыша, не замечая, сидел недвижимо, упершись глазами в картинку. Его окликнули: - Ты что - заснул? Он очнулся, почему-то покраснел. Почему-то вдруг стыдно сделалось, и, словно оправдываясь, забормотал смущенно: - Да вот тут... ангелочки, какие красивенькие... Первый раз в своей жизни слукавил. Он ненавидел этих толстых летающих мальчишек. У многих, очень у многих чувство Родины начинается с картинки в |
|
|