"Владимир Кораблинов. Азорские острова" - читать интересную книгу автора

все постигается, когда приходит пора. Он как бы играючи, весело, легко бежит
по шумному большаку жизни. И вдруг с разбега налетает на препятствие, на
нечто непостижимое. Оно не только непонятно, это препятствие, но еще и
страшно, и невозможно объяснить, чем оно страшно и зачем существует. Его
называют смертью.
Маленький человек знал это слово, понимал его жуткий смысл; дважды
смерть справляла свое дело в нескольких шагах от него: в одночасье умерла
рыженькая сестренка Зина, двух беглых арестантов убили почти рядом с
усадьбой, но оно, слово это, как-то скользило мимо его сознания, не задевая
глубоко, не заставляя остановить веселый бег.
И вдруг останавливает властно. Велит задать себе вопрос: а что это?
откуда? зачем?

Верховой на'рочный прискакал под вечер зимнего дня. На голубоватом
листке телеграммы всего три слова: "Михаил Васильевич скончался".
И тотчас в большие ковровые сани запрягается серый мерин, и в доме
суета, спешные сборы, и мама плачет, и хмурится отец.
А я счастлив: меня берут с собой.
Дорога в санях на станцию, ночной поезд, вагон с таинственным
пощелкиванием парового отопления, молочно-белый круг фонаря на потолке,
наполовину задернутый сивой занавеской, копченые миноги в промасленном листе
"Русского слова", дешевая вагонная еда...
Интересно необыкновенно; никуда не собирались ехать и вдруг - едем!
Скончался острогожский дядя Михаил Васильич, в доме которого всегда
почему-то пахло стиркой и который, как мне казалось, всегда был чем-то
недоволен. Высокий, бледный, с чахлой бородкой. Быстр в движениях, но
молчалив. Бабушка отзывалась о нем с презрительной усмешкой: "Чудак, не от
мира сего, все клады ищет... Это даже и неприлично, священнику-то... Бедная
Раечка!"
Бедная Раечка была маминой сестрой, женою Михаила Васильича.
Бессловесная, непримечательная, она чуть ли не каждый год рожала по
мальчику. Двоюродные мои братцы отличались дурным характером и
необыкновенной проказливостью: чуть что - лезли в драку, и, сказать по
правде, я их побаивался.
Клады же, раздраженно поминаемые бабушкой, были не что иное, как дядино
увлечение археологией. Не могу сказать, откуда пришла к нему эта страсть,
но - вот подите же! - каждое лето на месяц и более уезжал с работником в
степь и там копал по бесчисленным курганам и, случалось, что-то находил,
какие-то черепки, бронзовую цепочку, зазубренный, изъеденный ржавчиной
топоришко. Был в постоянной переписке с воронежскими "копателями" -
краеведами Степаном Зверевым и В. В. Литвиновым. Все эти подробности я,
разумеется, узнал много позднее, и они помогли мне хоть немного понять, что
за человек был мой дядя и что значило бабушкино презрительное определение:
"не от мира сего".
Но вот теперь он скончался.
Странное слово услышано впервые. Оно не совсем понятно, значение его
туманно, загадочно. Прочитав телеграмму, мама заплакала:
- Шестеро сироток... Как же они теперь, без отца-то?
Значит, подумал я, он просто-напросто умер. Но почему бы так и не
сказать, а то - скон-чал-ся.