"Владимир Кораблинов. Азорские острова" - читать интересную книгу авторадубовых полок и еще чего-то неуловимого, таинственного, присущего всем на
свете книжным магазинам. Весело, чудесно было ездить с отцом; с мамой - иное дело. Ее заботой бывали неинтересные пустяки: покупка пуговиц, гарусных ниток, резинки для вздержки, клоков белого полотна, пестреньких ситцев. Иногда она вовсе ничего не покупала, зайдет, поговорит с приказчиком, прицепится кой к чему да и повернет с пустыми руками. Однажды мы побывали с ней в большом магазине, на яркой вывеске которого, к моему удивлению, красовалась наша фамилия. Магазин помещался на Острогожской, рядом с Щепным базаром. В нем торговали всевозможными красками. Битый час мама толковала со стариком хозяином: они хотели доискаться, не в родстве ли мы. После долгих поисков оказалось, что нет, не в родстве. Во время разговора бородатый старик Кораблинов угощал маму чаем с печеньем "Альберт". Мне тоже дали печенья, но я, хотя и очень любил его, по застенчивости своей деревенской сказал "спасибо" и не съел ни кусочка. На горбатой приречной Мало-Садовой улице жил мой крестный Иван Дмитрия Грецков. Он был офицер, отставной подполковник, гитарист, художник-любитель. Приятно позванивая гитарными струнами, задумчиво, вполголоса напевал "Вот на пути село большое, куда ямщик мой поглядел..." Акварелью и маслом срисовывал с открыток пейзажи с водой, с отражением в ней деревьев и луны; обожал выпиливать лобзиком рамочки и шкатулки; кроме всего, его страстью была охота. Ничего не могу сказать об охотничьих подвигах крестного, но в доме его во всем виднелась эта страсть, - в картинках, изображающих то пятнистого распетушившихся глухарей на розовом снегу морозного утра. Ну конечно, и чучела были: франтоватый селезень и серая крякуша на особой стеклянной подставке, как в воде, отражавшиеся в стекле. Даже на фанерных стенках самодельного абажура для настольной лампы были тончайше выпилены охотничьи сцены: в древесных зарослях токуюшие тетерева и охотник, подкрадывающийся к ним. Обклеенный изнутри зеленой папиросной бумагой, абажур этот был очень красив, и я любил, когда зажигали лампу, разглядывать его хитрые зеленые узоры. На ковре, над диваном, крест-накрест висели два ружья, медный охотничий рог, а на самом верху - какой-то чудной, длинный черный пистолет. Подобные пистолеты я видел на картинке, изображавшей нападение разбойников на почтовую карету. Я спросил Ивана Дмитрича - не разбойничий ли этот? - Дуэльный, - рассмеялся он. - Да ты знаешь ли, что такое дуэль? - Ну как же, - сказал я, - знаю. Пушкина убили на дуэли. Мне ужасно хотелось спросить, неужели и он... Я не решился. Но ко всему, что мне нравилось в крестном - его уменье рисовать, его игра на гитаре, его охотничьи доспехи, - ко всему этому прибавилось еще восхищение его таинственными дуэльными приключениями. Позднее я узнал, что никаких приключений не бывало, что пистолет куплен на толкучке специально для того, чтобы красиво увенчать развешанную на ковре коллекцию оружия. Итак, все-все чаровало меня в доме крестного, и нечастые гостевания на Мало-Садовой казались мне подлинными праздниками. Но помимо всего ведь и |
|
|