"Владимир Кораблинов. Воронежские корабли " - читать интересную книгу автора

травку, на глубокую, наполненную вешней водой колею, на свежую вмятину
лосиного копыта.
Рыжие кудри упали на лоб. И ужо не было на его кирпичном лице веселья,
а только одна черная тоска.
Скованные мужики шли впереди. За ними - бабы с детьми. Затем,
переваливаясь, скрипя неподмазанными колесами, ехали телеги с привязанной к
грядушкам скотиной: лошадьми, коровами, овцами.
Шли среди прочих и Прокопий Ельшин с женой.
Он ночью стал было объяснять нерусскому офицеру, что-де не для чего его
брать, что-де у него сын Васятка на государевой службе, в повинности, что-де
и мерин пегатый взят же еще постом.
Но офицер глянул на Прокопия мутным глазом и сказал, как на собаку:
- Пошел прочь!
И вот брел Прокопий, охал, вздыхал, сокрушался: то сына с конем
забрали, а теперь и его с бабой. И дом сожгли. Что же это будет?
Жена у него была хворая, ее огневица в отделку замучила. Она и пяти
верст не прошла, свалилась. Немец выругался срамно и велел положить ее на
телегу.
Шли до Воронежа без отдыха.
К вечеру показалась река и городские стены на высоких буграх. За
буграми пылал закат.
На яркой оранжевой воде стояли корабли. А иные еще были на подпорках.
Множество костров горело по берегу: работные люди ужинали.
Жалобно тенькал колоколец на немецкой кирхе.
Где-то в посаде пели протяжную песню.
Погрузились на паром, переплыли реку и через Пятницкие ворота вошли в
город. Там скотину и телеги отбили в одну сторону, а людей - в другую.
Скотину и телеги погнали на житенный двор, а людей к тюрьме.
Тюрьма стояла за высоким частоколом. Она была старая, деревянная, с
глубоким, сырым подземельем. В мокрые, склизкие стены подземелья были
вмурованы тяжелые чугунные кольца, к которым приковывали людей. Цепи
выбирались такие короткие, что человеку только-только лечь на вонючую,
гнилую солому. А ступить - ни шагу.
И была там великая теснота, и потому - мор и болезни. Ночи не
проходило, чтобы двое-трое не померли. На худой телеге под рваной рогожей
увозили покойников неизвестно куда.
И многое множество так-то, бедных, без попа, без отпевания хоронили.
Углянских тоже в подземелье кинули, приковали к кольцам.
Ужаснулся Прокопий Ельшин своей горькой участи и заплакал.
Жена же его и плакать не могла. Ее била жестокая трясовица, так била,
что гремела цепь.
Несчастная женщина жалобно стонала и просила пить. И ей подавали
грязный щербатый кувшин с теплой, вонючей водой, в которой плавали мокрушки
и мусор.
Так, промучившись три дня, она померла. И ее, вместе с другими
мертвецами, вывезли ночью под рогожкой неизвестно куда.
Остался Прокопий один.
А Васятка в это время сидел под мрачными сводами цифирной школы и,
заткнув пальцами уши, долбил:
- "Что есть арифметика политика? Арифметика политика есть числение,