"Владимир Кораблинов. Воронежские корабли " - читать интересную книгу автора

сулился послать в Голландию.
Но главное - пришло господину адмиралтейцу на память, как он хотел
тогда наказать Афанасия тростью, да государь помешал, подошел с кавалером. И
он, оробев, утаил от Питера про конфузию.
Теперь все это вспомнилось.
И господин адмиралтеец написал приказ, чтобы ефрейтора Афанасия Пескова
взять из казармы и, сняв шарф и шпагу, определить на черную работу.
Апраксин знал, что Песков родом из Орлова, и понимал случившуюся в лесу
конфузию так, что Афанасий просто-напросто дал землякам потачку.
Затем господин адмиралтеец разыскал данный ему Афанасием карандашный
черновичок списка, в котором числилась двадцать одна душа. Он велел писарю
перебелить этот список на чистую бумагу и приписать: "Поименованных
утеклецов сыскать и, бив батоги нещадно, посажать на каторги. А буде те
утеклецы не сыщутся, то жен их и детей и работников их взять и держать в
остроге за караулом. Худобишку взять же и сдать в казну".
Господин адмиралтеец поставил свой росчерк и прихлопнул накопченную на
свечке печать с изображением корабля.
После чего в Углянец были посланы конные солдаты под командой некоего
офицера, нерусского человека.
Они нагрянули в село ночью, поставили во двор к Прокопию Ельшину
лошадей и стали по списку делать облаву. Каких мужиков находили, тех ковали
в цепи, а каких не оказывалось, у тех хватали жен, детей и стариков.
Давно на Углянец не набегали татары, но то, что творилось той ночью,
было не хуже татарского набега.
Солдаты, какие были при лошадях, курили глиняные трубки и не береглись
с огнем. От такого небрежения загорелась Прокопьева изба.
Озаренные красным пламенем пожара, стояли закованные в цепи люди. В
голос кричали бабы, плакали испуганные дети.
Со дворов выгоняли скотину. Коровий рев и лошадиное ржание мешались со
звоном цепей и людскими воплями.
Сухой, горбоносый, похожий на ястреба офицер, покручивая длинный ус,
сидел на белом голенастом жеребце. Под малиновой епанчой тускло поблескивала
медная кираса*. Конь всхрапывал, топтался, пугливо косил сверкающим глазом
на пожар.
______________
* Латы (нем ).

Из-под надвинутой на самые брови шляпы равнодушно глядел офицер на
мужицкое разорение. Ему, нерусскому человеку, было наплевать.
На рассвете тронулись в путь.
В весеннем лесу весело пересвистывались птицы. Куковала кукушка, иволга
играла на переливчатой дудочке. Но громче, чище всех выговаривала, кликала
малая желтогрудая птаха:
- Иванок! Иванок!
А Иванку было не до нее. Окруженный конными солдатами, он шел и думал,
что напрасно тогда, порешив драгуна, вернулись домой в село. Что сразу надо
было бы на Дон к казакам подаваться. И он про то ночью тогда в лесу говорил
мужикам, да они не послушали: жалко, видишь, было избы, худобу покинуть. И
вот теперь будет каторга. А избы все равно покинуты. И худобу взяли.
Шел Иванок, думал, одним глазом под ноги глядел - на нежную, росную