"Владимир Кораблинов. Герасим Кривуша " - читать интересную книгу автора

и, подступив к нему, закричали: "Деньги отдай, пес!" И хватали дворянина за
кафтан. Он тогда Василия резанул плетью. Василий крикнул: "Бей, ребята,
вора!" Васильевы товарищи увидели, как его дворянин резанул, и зашумели, и
кой-кто уже побежал к плетням за кольями, а другие брали камни. Кондырев
тогда стал звать на подмогу стрельцов, какие мужиков обучали: "Что ж вы,
дядины дети, чего сопли распустили! Заступайтеся! Хватайте воров!" Тут
камнем сбили с него бархатную шапку. А стрельцы стояли и переговаривались
меж собой: "На шута ж ты нам, рыжий кобель, сдался, чтоб за тебя
заступаться! Наша служба государева - врага бить, а ведь это - свои,
воронежские..." Новобранцы бросили ученье, их раздумье взяло: что ж они
покорились? Вон ребята дворянина-то, оказывается, за душу трясут, ведь шутка
сказать - полтора целковых! Смутились новобранцы.
6. Между тем люди тесно окружили дворянина, а Илья Глухой, валуйский
житель, ухватив его за красный сапог, стал тащить с седла. Он, Илья, был
медведь-мужик, в кабаке показывал силу: рвал с бражника шапку и, подняв
амбарный сруб, клал ее под угол, чтоб бражник выкупа'л. Выкуп был - косушка
вина. Когда он ухватил дворянина за сапог, тот ужаснулся, выдернул ногу из
голенища и, хлестнув коня, ускакал разуткой, сердешный, к воеводскому двору.
За ним все туда ж побежали.
7. А на воеводском дворе уже и ворота на засове. Когда дворянин
Кондырев без шапки, разуткой, вскочил во двор, караульный стрелец сразу
смекнул, что добра не ждать. И верно: не успели конюхи расседлать жеребца,
как шум, крик на улице. Стрелец в воротное оконце глянул: батюшки! Ко двору
народу прет сила - бражники, посадские, кои с торгу прибежали, кои так, по
дороге прилепились - страсть! Меж черни и стрельцы и драгуны виднеются. А
впереди всех Васька Барабанщик да еще какой-то, его стрелец не знал, а то
был Глухой Илюшка; идучи, нес вздернутый на кол красный сапог. Подступили,
загремели в ворота: "Открывай, такой-растакой!" Стрелец мыслит: "Эка
нелегкая меня нынче в караул поставила! Как бы не пропасть". Да скорым
делом - в караульню, схоронился, малодушный, творит молитву.
8. Тем часом воевода Андрей Бутурлин, увидя дворянина Кондырева,
воскликнул: "Батюшка Ждан Васильич! Да кто ж тебя эдак терзал, бедного?" Тот
сказал. Воевода так и сел. "Ах воры! Ах мошенники! Эй, кто там, позвать сюды
стрелецкого голову!" На его крик подьячий Захарий Кошкин вскочил, на нем
лица нету. "Ох, сударь Андрей Васильич! Гляди, отец, в окошко, на улице-то
что!" Глянул воевода, да и обомлел: толпа во всю улицу, да еще от Ильинских
ворот, с берега, бегут посадские. Пономаря потащили к церкви, и тот ударил в
набат. Воеводу в окошке узрели, стали кричать: "Подай нам Жданку-вора! Не то
и тебя разнесем!" А один, черный, седоватый, кричал, чтоб ломали ворота и не
то что Ждана, а всех бы били - и воеводу, и подьячих. Дворянин Кондырев, ни
жив ни мертв, за изразцовую печку схоронился. "Эх, Ждан Васильич! - сказал
воевода. - Заварил же ты, сударь, кашу... Переманил наших холопей, а ведь
они тебе ж голову снимут". Потом он спросил у Кошкина про чернявого - чей,
мол? Тот сказал: "Васька-вор прозвищем Барабанщик, из стрельцов, намедни
лишь из тюрьмы выпущен". Воевода сказал Кошкину: "Запиши". И велел, чтоб
стряпухин малый Васятка садами бежал бы к голове Толмачеву и тот бы вел сюда
стрельцов, усмирял бы гиль*. Да чтоб холопи, вооружась, шли из избы во двор,
а то, черти, попрятались, чисто тараканы. Кошкин пошел и все сделал, как
приказал воевода. Малолетний Васятка кинулся через сад с удой, как бы ловить
пескарей, чтоб, боже избавь, чего не подумали, ежели кому из гилевщиков