"Владимир Кораблинов. Герасим Кривуша " - читать интересную книгу автора

ловить! Нешто его пымаешь? Ведь он не один, поди, душегубец, у него - сила!
А пять-то рублев куды б как хорошо с губного взять". Тут рыжий, какой под
образами дремал, засмеялся: "Э, малой! Ведь он, Сережка-то, сулиться лишь
горазд, а дойдет до дела, так обманет, ей-богу, обманет!" Он маленько
приподнял голову, Герасим так и ахнул: батюшки, Илюшка Глухой! Шти в горле у
казака колом стали. Что ж за мужик отчаянный! Нет, чтоб, уйдя от петли, куда
подальше, к казакам, что ли, податься, а он тут, возле ходит! Пономарь
обиделся на смех, засопел, стал спрашивать Герасима - куда да почто путь
держит. Тот сказал. А рыжий опять головой в руки уткнулся, как бы задремал.
12. Тогда дворник, сменив догоревшую лучину, сердито сказал: "Полно-ка
брехать-то! Кудеяра какого-то выдумали! Про этого Кудеяра родитель мой,
царство ему небесное, сказывал, будто бы еще при Грозном царе разбойничал -
это когда было-то? Тому сто годов близко, а они - Кудеяр, Кудеяр... Спать бы
лучше укладывалися!" Все завозились, стали на лавки примащиваться, баба со
стола убрала. Тут конский топ послышался снаружи, говор, снег под ногами
заскрипел. Дворник с фонарем вышел в сени и тотчас вернулся. Он шепнул
рыжему словечко. Тот, головы не поднимая, спросил: "Тусдра тугу туна
туми?" - "Хиспри хиста хива хими", - отвечал дворник. "Экой отчаянный! -
засмеялся рыжий. - В потемках-то разберутся ль?" - "Да я на крыльце фонарь
повесил, далеко видно". Герасим сразу смекнул, что у Илюшки с дворником
разговор воровской. Рыжий спросил: "С драгунами?" А дворник сказал: "С
приставами". Гуртовщики же и елецкие из того разговора ничего не поняли.
13. Далее все таково шибко делалось, что добрый человек за столь малое
время и "вотчу"* не прочел бы. В избу ввалилось чудо-юдо в медвежьей шубе,
поперек себя шире, но человекоподобно, хотя рычаще и лающе. Его дворник с
низким поклоном встретил, да и прочие с лавок повскакали, один рыжий как бы
спал и не поднял головы. За медвежьей шубой двое молодцов сундук внесли, да
еще четверо - с саблями, пристава. Чудо-юдо медведя скинул - оказался
человек, и давай дворника лаять, зачем постояльцев напустил, когда сведем
был про то, какой гость жалует. Дворник лениво поклоны бил: "Да мы, батюшка
Филофей Микитич, чаяли - ты не поедешь ноне, чаяли - задержишься, ведь
вчерась сулился ехать-то..." - "Другой день ждем, - дерзко вдруг засмеялся
рыжий, - все жданки, Микитич, проели!" Он голову поднял, как и не спал
вовсе, скалил зубы невежливо на Филофеево чрево. Тот в ярости языка лишился,
рот разинув, зевает, весь кровяной сделался, что пиявица конская. И тут в
сенях затопало, загремело, вскакивают в избу дюжие мужики, кидаются на
Филофея, на приставов, вяжут их по рукам и ногам, забивают кляпы да и
складывают на полу рядком, что твои бревнышки; говорят рыжему: "Как, атаман,
велишь - казнить ай миловать?" - "Черт с ними, - сказал рыжий, поднимаясь
из-за стола. - Филофея прикончить не мешало б, да, видно, счастлив его бог,
нонче середа, день постный, греха на душу брать не станем". С этими словами,
прихватив Филофеев сундук, пошел рыжий со своими молодцами из избы вон. С
ними и дворник черный собрался. Баба рыжему вослед взмолилась: "Батюшка! А
хозяин-то как же? Велишь ли теперь выпустить?" Рыжий кинул ей ключ и сказал:
"Теперя, тетка, выпущай, да чтоб не шумели тут, смирно сидите, не вякайте!"
______________
* Молитва "Отче наш".

14. Подождав малое время, как только затихло на дворе, отомкнула баба
ларь, и вылез оттуда весь обсыпанный мукою мужик. Вот он чихал, вот кашлял!