"Олег Корабельников. Гололед (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

- Ничего. Совершенно ничего. Иди домой, к своей жене. Она счастливая, у
нее есть муж, а у тебя - она. Ты не одинок. А я с детства была обречена на
одиночество. У меня не было отца, а мать была такая, что и словом добрым
не помянешь. И с мужчинами мне не везло. Кто бросал меня, кто спивался,
кто умирал. И Володя вот погиб. И детей у меня никогда не будет. Ты не
думай, что я хочу разжалобить тебя. Жить не только тяжело, но и больно. А
боль одиночества непереносима. Телевизор можешь забрать, зачем он мне? И
деньги от тебя мне не нужны.
- Ну, хотите, я буду приезжать к вам, разговаривать с вами, хотите?
Она тихонько засмеялась:
- Нет, не хочу. Не приезжай ко мне, не разговаривай со мной. Зачем я
тебе, одинокая дурочка, драный котенок? Ступай к своей умной, красивой
жене. Я не умру и с ума не сойду, и вообще, какое тебе дело до меня?
Буданов устал от этого разговора, ему стало обидно, что его благородный
поступок остался незамеченным и искренние слова неоцененными, и он сказал
раздраженно:
- Кстати, я приезжал к вам вчера. Вы мне не открыли. Ну конечно же, вы
так одиноки, к вам никто не приходит, вы сходите с ума от одиночества и
горя, и сами не знаете, что вам надо. Но при чем здесь я? Почему я должен
страдать вместе с вами? Сколько еще я должен расплачиваться?
Он и в самом деле разозлился, и ему казалось, что прав только он, что
его унижают, бесчестят и желают ему зла. А Антипова не стала больше
говорить ничего, а просто расплакалась, поджала ноги, прижала к себе куклу
и горько заплакала.
И Буданов растерялся, мысленно проклял и себя, и ее, и свое тупоумие, и
непредсказуемость ее поступков. Уйти он не мог и что делать дальше, не
знал тоже.
Итак, их было трое в комнате: он, она и телевизор. И самым мудрым из
них был телевизор. Он послушно отражал зеленые луга, и белых лошадей, и
голубую воду, и красные лепестки цветов, а если надо было, то с такой же
безмятежностью показывал войны и вспышки снарядов, и людей, исколотых
штыками. И Буданов вспомнил рассказ с позабытым названием, в котором
человек, спасаясь от зубной боли, превратился в телевизор, и в этой
ипостаси нашел свое призвание. Буданов позавидовал этому герою, и
хитроумию автора тоже позавидовал, потому что сам был не способен ни
превратиться в телевизор, ни написать рассказ, ни утешить плачущую
женщину.
- Перестаньте, - сказал он, - ну, я вас прошу, не плачьте. Я вас
обидел? Ну, простите меня. - Он подошел к ней, сел рядом и осторожно, как
дикого зверька, погладил по голове. Ему стало жаль эту женщину, и хотя
мысленно укорил себя, что снова расклеился и размяк, а она, быть может,
только и добивается того, но все равно он чуть ли не с нежностью провел
рукой по ее лицу, вытирая слезы.
- Катя, - сказал он, - ну не надо. Катя, не плачь, Катюша. - И он даже
не удивился, когда она ответила на его прикосновение, доверчиво, как
девочка, прижалась к его руке, и он не отнимал ее, и слезы стекали по
ладони и капали на пол.
Телевизор проиграл знакомую мелодию, начиналась передача "Время",
значит, было уже пол-одиннадцатого, и ночь на дворе, и замерзающая вода в
радиаторе, и жена дома.