"Олег Корабельников. Гололед (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

конечно же, раздражало.
Он решил подождать, а чтобы чем-нибудь заняться, стал распаковывать
телевизор. Он и в самом деле был красив той красотой, какой обладают
дорогие вещи. Буданов уважал электронику, хотя бы потому, что мало
разбирался в ней, и, честно говоря, сам процесс превращения невидимых
колебаний неощутимого пространства в цвет и звук так и оставался для него
чудесным таинством, уделом избранных, священнодействием умников.
Скрупулезно следуя инструкции, он настроил телевизор и по-детски
обрадовался, когда цветные блики скользнули по экрану и воплотились в
людей, а динамики донесли до него голоса, прозвучавшие за тысячи
километров отсюда, отраженные в космос, пойманные там хитроумным зеркалом,
парящим в пустоте, и посланные сюда, в эту комнату.
Как и в тот раз, он придвинул стул и стал смотреть телевизор. Шел фильм
без названия, где умные и не слишком умные люди спорили о том, что план
никогда не выполнишь, если будешь работать на этих станках, а вот если
взять тот станок и переделать в нем это и это, то продукции будет так
много, что склады развалятся от обилия ее, и поэтому нужно расширить
склады, а чтобы их расширить, нужно увеличить площади, а чтобы их
увеличить, нужно нажать на Марью Ивановну, а Марья Ивановна, хотя и
деловая женщина, но влюблена в Ивана Петровича, а он... И так далее, под
задушевную музыку и с лирическими паузами. Буданов заскучал от этой
тягомотины, он каждый день у себя в цехе видел подобные сцены, но не
подозревал, что это может считаться искусством, поэтому переключил
программу и стал смотреть на цветистых птиц и забавных зверушек, живущих в
неведомых землях.
Он смотрел на все это и все же не забывал, где он находится, и помнил о
том, что сидит он в чужой квартире, хозяев нет и неизвестно, придут ли они
когда-нибудь. Непроизвольно он ловил звуки, доносившиеся из кухни и
прихожей, он ждал, когда откроется дверь, но слышал только редкие голоса
за окном и надсадные крики заморской кукабары, и вторивший ей вопль
ревуна, и Буданову стало совсем нехорошо в австралийских лесах, где того и
гляди прилетит бумеранг из эвкалиптовой рощи.
И вот скрипнула дверь и кто-то вошел, напевая. Конечно, это была
Антипова; она зашла в комнату, румяная и веселая, прижимая к груди
нарядную куклу, и остановилась, увидев Буданова; сдержанно кивнула ему.
Он встал, убавил звук и сказал:
- Вы звали меня. Я приехал. Вот это я привез вам. Если он вам не
нравится, можете продать. Теперь все? Я могу быть свободен?
Антипова села на диван и, поправляя голубые волосы куклы, сказала
спокойным и серьезным тоном:
- Говоря по-честному, Слава, мне ничего от тебя не нужно. И вообще,
какие могут быть счеты между нами? Мой муж сам виноват в своей смерти, и
ты напрасно мучаешься, я тебя ни в чем не виню. Да, я позвонила тебе и
сказала, что мне нужна компенсация, но ты же умный человек и сам прекрасно
понимаешь, что ни вещи, ни деньги не могут заменить умершего... Я осталась
одна, у меня никого нет - ни родителей, ни детей, ни мужа. И я очень боюсь
одиночества.
- Простите, но что же делать мне? Искать вам нового мужа? Или, быть
может, мне самому жениться на вас? Как я могу заменить вам незаменимое?
Ну, подскажите мне, посоветуйте, что я еще должен сделать для вас?