"Олег Корабельников. Гололед (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

потерю. Прожив много лет с другим человеком, врастаешь в него, и он в тебя
тоже... Симбиоз людей, жизненно необходимый, разрушается, когда уходит
один из них, уходит навсегда. В конечном счете, все мы зависим друг от
друга, но больше всего - от наших близких, подчас ненавидимых или
мучительно любимых нами, но все равно - уйди от них - и останешься в
тягостной пустоте, которую придется заполнять иными звеньями, другими
людьми. И если он, Буданов, пусть невольно, но разрушил эту цепь, то
именно он в ответе за ту безвоздушную среду, в которой сейчас живет
Антипова, именно он должен наполнить ее или помочь замкнуть новый круг.
Он ехал и думал о том, что женщины сильнее врастают в своих близких,
они больше страдают от непоправимого ухода их, мечутся в разомкнутом
кругу, принимают разные обличья, соединяют в себе те разрозненные звенья,
что остались после смерти любимого.
И вот она, Антипова, не может найти покоя ни в душе своей, ни в
окружающем мире, и, как камбала, выброшенная на берег, меняет свой цвет,
растерянная и неумелая, близкая к гибели, лихорадочно ищет ту форму, в
которой она может найти успокоение и прерванную связь с миром.
Буданов думал так, и ему казалось, что он нашел ключ к этой женщине,
нашел объяснение ее метаморфозам, ее судорожным попыткам обрести себя...
Он попробовал вытащить ящик с телевизором, но одному это было не под
силу. На скамейке у подъезда сидел человек, Буданов подошел к нему и
попросил помочь. Тот выразительно оттопырил мизинец и большой палец,
Буданов понимающе кивнул, они вдвоем ухватились за прорези в картонном
ящике и потащили его по узким лестницам.
- К Антиповой, что ли? - спросил человек.
- Да, - неохотно ответил Буданов.
- Ага. Ясно, - сказал тот. - Ты ей, значит, телевизор, а она тебя,
значит, в гроб сведет. Ох, чертова баба!
Буданову не хотелось разговаривать, но он все же спросил:
- Почему?
- А так, стерва она и все тут. Думаешь, ты один такой? Как бы не так.
Володька вот из-за нее пропал и ты пропадешь. Как пить дать! Она ящик твой
загонит и похоронит тебя на эти денежки. Так что свой гроб несешь, земеля.
Понял?
- Понял, - сказал Буданов и запнулся о ступеньку, чуть не грохнул свой
груз и, конечно же, вспотел от страха, как любящий отец, уронивший ребенка
и подхвативший его у самой земли.
Дверь была не заперта, снова никто не встретил его в прихожей, но горел
свет, было прибрано, пахло духами и еще чем-то аптечным. Буданов поставил
ящик у стены и вежливо кашлянул. Было тихо, даже водопроводные трубы не
пели, и Буданов чувствовал себя неуютно, как неопытный вор. И все-таки он
снял пальто, разулся вдобавок и постучал в дверь комнаты. Никто не
ответил, да он и не ждал ответа, громко кашлянул и вошел. Здесь тоже горел
свет, все три лампы высвечивали закоулки комнаты, и оттого она казалась
еще более нежилой и неприглядной. Обшивка стульев потертая, нестираная,
круглый стол с вызывающей бедностью застелен исшарканной клеенкой,
продавленный диван, телевизор сиротской, давно уже не выпускаемой модели.
Хозяйки здесь не было. Не было ее и на кухне, и в ванной не было, и в
соседнем закутке тоже. Буданов выругался про себя, все приготовленные
слова стали никчемными, и вообще все ожидаемое им не сбывалось и это,