"Ф.Коплстон. От Фихте до Ницше. " - читать интересную книгу автора

смысле всеобъемлющей или самодостаточной теоретической картины мира. Эта
тенденция постгегелевской немецкой философии XIX в. усиливалась еще и тем,
что даже в учениях "метафизического идеализма" много говорилось о "примате
практического разума" - традиция, восходящая к Канту, который в от-


14

личие от ряда его последователей всегда помнил о границах
теоретического познания. Фихте в некоторых отношениях даже усилил эту
тенденцию, а Шеллинг в известном смысле перевел ее в плоскость религиозной
практики. Строго говоря, лишь Гегель выступил с позиций панлогизма. Но
именно его влияние было определяющим. Сверхоптимистичная в вопросе о
познаваемости бытия, философия Гегеля сыграла роль мощной плотины, которая,
однако, рано или поздно должна была быть прорвана. И когда это произошло,
Европа оказалась наводнена практической философией, к разновидностям
которой относится не только марксизм с его тезисами о практике как критерии
истины и необходимости деятельного изменения мира пролетариатом (в статье
1983 г. "Философия и идеология" Коплстон утверждал, что марксизм так много
говорит о социальной практике, что заслуживает скорее названия идеологии,
чем философии), но также и "философия жизни", бурно расцветшая в самых
разнообразных формах во второй половине XIX в. Теоретическому вообще и
философии в частности теперь - в отличие от XVII и XVIII вв. - отводилась
лишь служебная роль, что не могло не привести к последствиям, имевшим
релятивистский характер для европейской культуры в целом и проявившимся,
правда, уже в XX в.

Все эти и другие процессы выразительно показаны Коплстоном. Особое
внимание он уделяет реакции на метафизический или спекулятивный идеализм. К
числу его критиков он относит и Шопенгауэра. Такое решение не удивит
отечественного читателя, так как у нас было принято рассматривать
Шопенгауэра в курсе новейшей философии, после "немецкой классики" - Канта,
Фихте, Шеллинга, Гегеля и даже Фейербаха. Однако у Шопенгауэра и Шеллинга
или Гегеля, разумеется, гораздо больше общего, чем, скажем, у Шеллинга и
Фейербаха. Шопенгауэр развивает те же самые концептуальные схемы, что и
великие немецкие идеалисты. Как Гегель, к примеру, писал об отчуждении
абсолютной идеи в природу, с последующим возвращением ее к себе в
человеческом познании, так и Шопенгауэр показывал, как мировая воля,
успешно замещающая гегелевскую абсолютную идею, "объективирует" себя в
человеке, призвание которого состоит в том, чтобы "успокоить" ее, познав ее
истинную природу. Можно возразить, что мировая воля Шопенгауэра
иррациональна и что ее нельзя смешивать с логически прозрачной абсолютной
идеей. Однако, не говоря уже о том, что наличие замкнутого мирового цикла у
Шопенгауэра позволяет считать движение мировой воли осмысленным, а значит,
не полностью иррациональным и что Гегель не отрицал существование волевого
начала у абсолютной идеи, данные различия вполне можно


15