"Ф.Коплстон. От Фихте до Ницше. " - читать интересную книгу автора

католической томистской философии, неожиданно и в очень позитивном ключе
упоминает о русском религиозном философе В. С. Соловьеве и т. д.
Перечисление примеров можно продолжать, но в этом нет особого смысла. В
конце концов, любой историк философии имеет право на то, чтобы
самостоятельно определять значимость тех или иных мыслителей или
обсуждаемых ими тем.


8

Другой способ, применяемый Коплстоном для выражения личной позиции, -
легкая ирония, допускаемая им по отношению к Гегелю, Э. Гартману, М.
Хайдеггеру, да и к другим авторам. Но Коплстон никогда (за исключением,
возможно, неоправданно жестких замечаний о личных качествах А. Шопенгауэра)
не переходит допустимых границ: ирония не превращается в бестактность. Еще
один оценочный прием Коплстона состоит в его периодических заявлениях о
том, что из-за недостатка времени или места он не может рассматривать ту
или иную тему, - это свидетельствует о ее, с его точки зрения,
малозначимости. В некоторых случаях Коплстон сетует на непроработанность
понятийного аппарата у тех или иных философов, игнорирование ими
плодотворных, как он считает, схоластических различений. Фихте, к примеру,
по его мнению, явно недоставало четкой идеи "аналогии бытия". В других
случаях Коплстон, напротив, одобряет те или иные теории. В частности, ему
близка интуиция принципиальной необъективируемости части человеческого
опыта, выраженная, к примеру, в учении все того же Фихте о Я. Есть вещи,
которые нельзя сделать объектом, в том числе и объектом научного анализа.
Они ускользают от него и тем не менее как-то заявляют о себе. Философия
должна выявлять их присутствие, напоминать о трансцендентном. И не
случайно, что Коплстон с симпатией отзывается о работах К. Ясперса, который
много размышлял именно об этом аспекте философии. Можно спросить, а при чем
здесь томизм? Противоречия, однако, нет, так как "томизм в широком смысле"
понимается Коплстоном действительно широко. Это не застывшая система
тезисов, сформулированных в XIII в. Фомой Аквинским, а динамичная
философия, действительно базирующаяся на идеях Аквината, но постоянно
развивающаяся и совершенствующаяся. И любое ценное суждение, высказанное
современными философами, полагает Коплстон, может быть введено в корпус
истин "вечной философии". При таком понимании совсем неудивительно, что в
конечном счете Коплстон отбирает и оценивает философские учения с позиций
здравого смысла.


9

И тогда кажется, что по духу он все же скорее приземленный
аналитический философ, чем экзальтированный религиозный мыслитель. Возможно
именно поэтому любая претензия на некое философское пророчество кажется ему
проявлением излишнего самомнения и вызывает усмешку. Здравый смысл как
путеводная нить большинства оценок и акцентов Коплстона является также
одним из фундаментальных истоков его общей историко-философской концепции,
которую, разумеется, нельзя путать с его философскими воззрениями. Кстати