"Полина Копылова. Святая, чужая, суженая (журн.название "Пленница тамплиера") " - читать интересную книгу автора

- Я не могу дать ей слова. Потому что, ШъяЛма, я люблю вас. Я знаю, это по
меньшей мере втройне дурно, потому что ваша жизнь в моих руках, потому что
вы принадлежите другому, и сам я связан узами брака. Но я, Судия Бреон,
вас люблю - знайте это.
Он быстро вышел, не дав ни себе, ни ей опомниться.
Бедный Судия. Бедный варвар. Она с тоскливой отчетливостью понимала - что
даже встреть она первым делом его, а не ШъяГшу, и будь он при этом вдов
или холост, ее не хватило б на то, чтобы ответить на его любовь столь же
самозабвенно.
Ей было его искренне жаль. Она им даже восхищалась. Но буйные порывы и
восточное коварство Тигра были ей понятнее и ближе, хотя Тигра она,
разумеется, тоже не любила в том смысле, какой вкладывала в это слово.
Верней сказать, подлинный смысл этого слова был ей вовсе неведом - хотя
она чувствовала, что Бреон с отчаяния употребил его точно. И уехать он не
может. И уж тем более не может устроить ей побег... Задница. Полная
задница.

- Я прошу у вас, мой супруг, дозволения навестить мою матушку.
Он оторвал глаза от чистого пергамента, который уже с час держал на
пюпитре, делая вид, что занят выписками: Этельгард стояла перед ним в
дорожном одеянии, давая понять, что его ответ не важен, даже скажи он
"нет".
- Как вам угодно.
- Супруг мой, вы ничего не хотите сказать мне в напутствие?
- Я хочу задать вопрос. Как... ты догадалась? - он поймал себя на том, что
как будто не спрашивает, а уличает.
- У меня появилось чувство, словно я не с тобой. Словно ты отстранился от
меня, оставив мне свое тело, свою речь и свои привычки. Но этого мало,
чтобы казаться прежним.
От ее правоты бросало в дрожь.
- Я вернусь. Я должна поразмыслить. Потом я вернусь. Мы оба достаточно
благоразумны, чтобы не породить новую легенду.

На подъемном мосту поезд Этельгард разминулся с гонцом в гербах замка.
Гонца прислал Сигрид. В послании говорилось, что ШъяГшу презрел жизнь
заложницы, нарушил мир и двинул орды на равнину. Бреон спровадил гонца на
поварню, взяв с него крепкое слово молчать - тот удалился, оглядываясь,
как будто боялся удара в спину. Потом Бреон приказал дворецкому известить
пленницу, что будет ждать ее на вечернюю трапезу в свои покои.
Действие снадобья ему видеть уже случалось - глубокий сон, незаметно
переходящий в сон смертный. Так братья-мортусы помогали страдающим от
неисцелимых ран. Они со ШъяЛмой напоят друг друга - и это не будет
самоубийством. Все-таки про них сложат легенду, такую, которая не опорочит
ни его, ни ее, ни Этельгард.

Она украсилась, как говорят в горах, всеми красками: сурьма на бровях,
кармин темный на губах и светлый - на щеках, только на припухших веках
синел ляпис - и лазурные черты далеко на висках сходились с сурьмяными. На
много галерей вокруг стояла тишина. За столом никто не прислуживал. Они
ужинали в молчании, неподвижно-прямо сидя в неподъемных дубовых креслах, и