"Полина Копылова. Святая, чужая, суженая (журн.название "Пленница тамплиера") " - читать интересную книгу автора

без любви и жалости; а высшая любовь и жалость даются через постижение.
Бреон говорил со ШъяЛмой, ничего более. А ее он каждую ночь гладит
горячими ладонями поверх сорочки, как в первый раз, прежде чем познать.
Она помнила, как сладко было тогда жжение в глубине лона. Сейчас осталась
только сладость, не слабнущая с годами. Но почему гордячка-язычница так ей
ненавистна? Этельгард было стыдно исповедоваться - с детских лет она не
каялась в злобе на ближнего своего.

О бесплодии жены Бреон проведал вскоре после свадьбы. Поначалу, конечно,
решил, что с первых ночей понесла. Потом, ни слова не говоря, принял
бездетность, как испытание: о кровных чадах своих всяк умеет позаботиться,
а ты позаботься-ка о чужих, да великовозрастных, к тому ж. ШъяЛма ему тоже
вроде как дочь - если следовать этой мысли.
Ей, наверное, к тридцати, как Этельгард. Она - дней десять тому - просила
у служанки чистую ветошь, и два дня после того не выходила к трапезе...
Нет, он не видел в ней дочь - это невозможно, как ни тщись. Сестру тоже не
видел. Но отстраненно думал: эта зрелая летами, прихотливая умом женщина
может понести. Не попросит больше ветоши, зато будет воротиться от еды, а
то и блевать пустой с утра слюной, начнет изводить курьезными просьбами -
того, этого подай, будет ходить, закинувшись назад, приобняв рукой
раздающееся чрево, сторожась на лестницах - не упасть бы. Станет вовсе
дурна с лица - пойдет бурыми пятнами, а с гребня начнет снимать колтунами
палый волос. Но улыбнется каждому шевелению растущего в чреве плода. Ему
вдруг увиделась эта улыбка, тихая, медленная - словно - да! - обернутая
внутрь, к ребенку, проступившая на губах лишь случайной изнанкой.

"Может быть, я еще не завершила путь по кругам ада..."
Может, все вокруг - создано запертым в парализованном теле сознанием?
Может, борясь с самой тесной на свете - нет ничего тесней бесчувственного
тела - тюрьмой, разум избрал высшую из свобод: творение, и сотворил этот
мир непохожим на тот, приведший ее к падению. К падению... Самолет не дает
упасть на четыре лапы. Но разве в ее жизни были падения того рода, что в
жизни падших женщин? Нет и нет.
Все шло в руки с поразительной легкостью: высшие баллы, интересные темы,
влиятельные поклонники, престижные заказы. Она охотно писала статьи про
пустяшных людей. Главное - никого не обидеть: "звезду", про которую
пишешь, подругу, которую "обходишь", мужчину, которому отказываешь...
Никого не обидеть! - что в этом плохого? Ведь она не может быть хороша для
каждого. И она нарочно шла по краешкам чужих судеб, потому что готова была
отвечать только за себя.
Правда, на курорте она вполне сознательно начала "ухаживать" за
сорокашестилетним издателем, синьором Орсини. Пора было замуж; к тому же
она подумывала перейти с писания статей на сочинение романов - тут
издатель пришелся бы кстати. Да что! - он просто приятный человек...
Но в этом нынешнем мире не было ни глянцевых журналов, ни синьоров Орсини.
Зато она могла бы соблазнить Судию. Стоит только перестать прятаться от
него в ракушку недомолвок: "Вы не боитесь правды? Так внимайте".
Но почему же у него нет детей? Вот этот вопрос никак не обставить. Он в
любом контексте будет вопиюще неприличен, как прикосновение к мошонке.
Нет, хуже. Бесстыжая язычница может схватить за яйца, но у нее нет