"Полина Копылова. Летописи Святых Земель [F]" - читать интересную книгу автора

местных, была совершенно бесполезна - от нечисти не хранила. Для этого
имелись другие свечи, толстые, рябые, с витыми бороздками, словно их
скручивали из лепешек, сиявшие искрящим холодным зеленым огнем. Они
догорали до конца и сами гасли, исходя дымом, и в покое после них долго
пахло чем-то неуловимо тонким - то ли смолой, то ли травой, то ли мхом
болотным.
Эти предписанные древним обычаем свечи она невзлюбила сразу, как
увидела. Их непривычный свет рождал в ней смутный страх. Она терпела,
покуда ей однажды не привиделся некий безликий морок.
Это случилось на последнем месяце ее беременности, когда покой
заставили множеством этих свечей, сохранив лишь узкий проход к кровати.
Туманные волны света стали ходить по полу, но потолок оставался черным и
угрюмым. Помнится, свечи в ту ночь искрили и мигали больше обычного.
Живот мешал ей улечься поудобнее и заснуть. Она сидела, высоко
приподнятая подушками, устало глядя впереди себя. Потом начала
всматриваться в потолок, еще не отдавая себе отчета в том, что же так
притягивает ее взгляд. Вот одна ложбина свода как будто глубже и темнее
других и вокруг нее нет узора. Она остановилась на ней, чувствуя, как
сердце наполняется слабым, но явственным страхом. А там, в ложбине,
клубилось и набухало тьмой нечто, а она, похолодев, не в силах была
пошевельнуться, она смотрела, как это нечто растет и, продолжая
притягивать взгляд, пожирает мысли и, клубясь, спускается, вытягивается,
сходит на пол, прикрытое острым куколем, зыбкое, необоримо жуткое,
испускающее волны ледяного мрака, и медленно-медленно подступает к ложу,
не колебля зеленое пламя свечей. Вот оно все ближе, ближе... И все сильнее
острый, леденящий ужас... Лица под капюшоном нет, но какой-то внутренний
взор осязает облипшие чешуей челюсти и щербатую безъязыкую пасть, и пасть
эта щерится.
Оно подошло, остановилось и, кажется, коснулось ее. Засмеялось
невыносимо омерзительным, беззвучным, торжествующим смехом, который, минуя
слух, навсегда вошел в мозг.
Потом оно исчезло. Вернее, ОН исчез, оставив ее немой и неподвижной в
ледяном поту. Да, именно ОН, не "оно". Беатрикс почувствовала это намного
раньше, чем поняла.
Долго еще по вечерам она пугливо оглядывалась через плечо, зная, что
никого там нет, и все-таки чувствуя чье-то неотступное присутствие.
Но теперь она уже не оглядывалась. Она с болезненным упорством думала
о своем, ее мозг был слишком натружен этими думами, чтобы предчувствие
чего бы то ни было могло возникнуть ясно.
Послышались отдаленные шаги, успокоительно бормотнула за дверью
камеристка, заскрипели петли.
Еще сильнее свело живот. Она повернула голову, чтобы посмотреть, тот
ли это единственный, кто может входить без спроса.
Он стянул с головы облепленный снегом полуразмотавшийся шаперон,
ржаво блеснули слежавшиеся кудри, открылось бледное напряженное лицо с
пунцовым маленьким ртом, длинные углы которого были столь обольстительно
гибкими в поцелуе.
Энвикко Алли еще чувствовал на щеках снежную сырость, слышал тугой
шум летевшего навстречу ветра. Теперь его лицо обдало пахучим несвежим
теплом, разбухшие в городской грязи сапоги неуклюже утонули в расстеленных